Джелаль ад-Дин собирался возразить, но остановился и с уважением посмотрел на противника. Как он уже замечал и до этого, мысли Никиты отличались недюжинной глубиной. Да, в каком-нибудь другом мире этот священник действительно мог бы стать императором. Но в этом мире, несмотря на весь ум Никиты, дела обстояли иначе.
Джелаль ад-Дин не преминул напомнить ему об этом:
— Если Бог так любит христиан, почему же он позволил нам, мусульманам, покорить многих из вас? И почему он даровал нам Константинополь, столицу вашей империи?
— Уж не для вашей пользы, это точно, — бросил Никита.
— Да? Тогда почему же? — Джелаль ад-Дин не позволил себе оскорбиться тоном священника.
— Потому что велик счет нашим собственным грехам. И поныне несть числа ересям и лжеверию в христианском мире. И даже те, кто истинно веруют, часто ведут грешную жизнь. Вот вы и вышли из пустыни, чтобы послужить бичом Божьим и наказать нас за ошибки наши.
— У тебя на все есть ответ. На все, кроме истинной воли Божией. Послезавтра Он объявит о ней устами Телерига.
— Объявит непременно.
Сухо отвесив небольшой поклон, Никита удалился. Джелаль ад-Дин смотрел ему вслед, прикидывая, не нанять ли человека с кинжалом, несмотря на предостережения Телерига. Нехотя, он решил этого не делать. В Плиске нельзя, подумал он. В Дамаске такое можно было бы устроить, и никто бы даже не подумал его подозревать, но тут у него не было связей такого сорта. Очень жаль.
Когда Джелаль ад-Дин почти дошел до ханского дворца, где он собирался подарить девушке купленную безделушку, ему вдруг пришла в голову любопытная мысль. А не размышлял ли Никита над тем, не всадить ли кинжал в спину ему, Джелаль ад-Дину? Христианским священникам подобные мысли не полагались, но ведь Никита сам указал на то, как грешны бывают нынешние христиане.
Слуги Телерига позвали Джелаль ад-Дина и других арабов в зал для аудиенций как раз перед послеполуденным намазом. Джелаль ад-Дину не понравилось нарушение заведенного ритуала — это показалось ему дурным знаком. Он попытался сохранить безмятежность. Если бояться дурных предзнаменований, то они тем более сбудутся.
Когда арабы вошли в зал, христиане были уже там. Это тоже не понравилось Джелаль ад-Дину. Поймав его взгляд, Никита холодно кивнул. Феодор лишь помрачнел, как и всегда при виде мусульман. Что же до монаха Павла, то он улыбнулся Джелаль ад-Дину как лучшему другу. От этого Джелаль ад-Дин только заволновался еще больше.
Телериг подожал, пока обе делегации предстанут перед ним.
— Я принял решение, — внезапно сказал он.
Джелаль ад-Дин затаил дыхание. Судя по количеству бояр, сделавших то же самое, он заключил, что даже ханские придворные не знали, в чем заключалась монаршая воля. Значит, Драгомир не солгал.
Хан поднялся со своего резного трона и встал между посольствами. Бояры забормотали между собой — такое случалось не часто. Ногти Джелаль ад-Дина впились в его ладони. Сердце шумно забилось в груди. Он мысленно прикинул, сколько оно сможет выдержать.
Телериг повернулся лицом к юго-востоку. Весь в волнении, Джелаль ад-Дин не сразу обратил на это внимание. Потом хан стал на колени, лицом по-прежнему к Мекке, к Священному Городу. И снова сердце Джелаль ад-Дина чуть не вырвалось на свободу, но на этот раз от радости.
— Ла илляха илль Алла: Мухаммадун расуль улла, — сказал Телериг громким, уверенным голосом. — Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед — пророк Его. — Он повторил шахаду еще дважды, после чего поднялся с колен и поклонился Джелаль ад-Дину.
— Свершилось, — сказал араб, борясь с нахлынувшими слезами. — Теперь ты мусульманин, подчиняющийся воле Бога, как и я.
— Не я один. Все мы будем молиться единому Богу и его пророку.
Телериг повернулся к боярам и закричал что-то на болгарском языке. Пара придворных закричала в ответ. Телериг указал им на дверь, безоворочно выгоняя их вон. Упрямые бояры уныло поплелись к выходу. Остальные повернулись к Мекке и стали на колени. Под руководством Телерига они произнесли шахаду — один, два, три раза. Хан снова повернулся к Джелаль ад-Дину:
— Теперь мы тут все мусульмане.
— Аллаху акбар, — прошептал араб. — Клянусь, великолепный хан, скоро из Дамаска приедет много наставников, чтобы обучить тебя и твой народ всем заветам нашей веры. Впрочем, до приезда улемов — тех, кто сведущ в религии — для ваших душ достаточно будет и того, что вы уже сегодня сделали.
— Очень хорошо, — сказал Телериг. Потом он явно вспомнил, что Феодор, Никита и Павел все еще стоят неподалеку от него, неожиданно оказавшись одни во враждебном окружении. Он повернулся к ним: — Идите назад к своему Папе с миром, христианские священники. Я не смог выбрать вашу религию из-за описанного вами рая — и из-за войск халифа на моей южной границе. Может, если б Константинополь не пал так давно, мой народ в конце концов стал бы христианским. Как знать? Но в этом мире, здесь и сейчас, мусульманами мы должны быть, и мусульманами мы будем.