— Ты говоришь: «немало». А я бы сказал: "слишком мало".
— Конечно, ты бы это сказал, — согласился Джелаль ад-Дин. — Побей нас Лев, ты бы сам сейчас мог быть римским императором. Но в Константинополе правит Абд ар-Рахман, повелитель верных, а ты — священник на чужбине. На все воля Аллаха.
— Выходит, что так, — сказал Никита. — Но как Лев боролся с вами до последнего, так и я сделаю все, что смогу. Болгары не должны пасть жертвой ваших лживых поверий. Это было бы слишком тяжелым ударом для всего христианского мира. Это положило бы конец всем надеждам на дальнейшее распространение нашей веры.
Никита и впрямь рассуждает по-императорски, подумал Джелаль ад-Дин. В отличие от своих товарищей-христиан, Никита был весьма дальновиден. Он показал это и во время диспута, указав на проблемы, которые возникнут перед болгарами, если они останутся язычниками. Опасный враг. Папа Константин послал в Плиску лучших людей, которые у него были.
Но хватит ли ему этого… Джелаль ад-Дин пожал плечами.
— На все воля Аллаха, — повторил он.
— И Телерига, — сказал Павел. Когда Джелаль ад-Дин посмотрел на него с удивлением, монах продолжил: — Конечно, Телериг тоже в руках Божьих. Но мы не можем повлиять на Бога. А на Телерига — пожалуй, можем.
— Это верно, — признал Джелаль ад-Дин.
— Неизвестно, как долго весь этот спор будет продолжаться, — сказал Телериг, когда христианское и мусульманское посольства снова предстали перед ним.
Он заговорил с Драгомиром на своем языке. Мажордом кивнул и умчался. Через пару секунд слуги внесли скамьи и поставили их перед троном Телерига.
— Садитесь, — приказал хан. — Раз уж такие дела, можете устроиться поудобнее.
— Как именно мы будем спорить? — спросил Джелаль ад-Дин. Он предпочел бы, чтобы у скамьи была спинка — это облегчило бы нагрузку для его старых костей. Но он был слишком горд, чтобы просить стул.
— Расскажи мне о своем едином боге, — сказал Телериг. — Ты говоришь, что и вы, и христиане ему поклоняетесь, но верите в него по-разному. Скажи мне, в чем именно разница, чтобы я мог сделать выбор между вашими верами.
Джелаль ад-Дин сделал над собой усилие, чтобы не улыбнуться. Он задал свой вопрос для того, чтобы начать первым. Пусть христианине ему отвечают. Он начал с того, с чего начал бы любой мусульманин, с шахады, признания веры:
— Ла илляха илль Алла: Мухаммадун расуль улла. Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед — пророк Его. Поверь в это, великолепный хан, и ты станешь мусульманином. Конечно, это не все, но именно в этом суть.
— В этом также и ложь, — резко перебил его Феодор. — Высокочтимый хан, книги Ветхого Завета, написанные за века до того, как Сын Божий обрел плоть, предсказали Его пришествие. Ни в Ветхом, ни в Новом Завете нет ни слова об арабском шарлатане, который измыслил свое ложное кредо, ибо из него не получился даже погонщик верблюдов.
— В христианской священной книге нет пророчества о Мухаммеде, потому что его намеренно замолчали, — ответил ударом на удар Джелаль ад-Дин. — Вот почему Бог дал Мухаммеду его дар, как печать пророчества.
— Печать мошенничества — это ближе к истине, — сказал Феодор. — Иисус Христос, единственный Сын Божий, сказал, что эпоха пророков закончилась с Иоанном Крестителем, но лжепророки будут появляться и впредь. Мухаммед жил через несколько веков после Иоанна и Иисуса, так что он не может не быть обманом, посланным дьяволом, чтобы отправить человечество в ад.
— Иисус — никакой не Сын Божий. Бог един, а не трое, как хотелось бы христианам, — сказал Джелаль ад-Дин. — Сам Бог говорит в Коране: "Скажи: "Он — Аллах — един"". Христиане добавляют к единому Богу других — так называемых Сына и Духа Святого. Но если Богов трое, то почему не четверо, не пятеро, не еще больше? Глупость! И как это Бог мог уместиться в чреве женщины и родиться, как человек? Еще большая глупость!
И снова вызов принял Феодор. Несмотря на горячность, он свое дело знал:
— Бог всемогущ. Отрицать возможность Воплощения — значит, отрицать это всемогущество.
— Этот священник ловок как змея, — шепнул Джелаль ад-Дину Дауд ибн Зубайр. Старший мусульманин кивнул, нахмурившись. Он не вполне был уверен, как ответить на последний выпад Феодора. Кто он был такой, чтобы говорить, что Аллах может и чего не может?
Телериг прервал его неловкое молчание, спросив:
— Так вы, арабы, отрицаете, что Иисус — сын вашего единого бога, а?
— Мы отрицаем это, — твердо сказал Джелаль ад-Дин.
— А кто же он тогда? — спросил хан.
— Аллах велит нам не молиться никому, кроме него самого. Так как же у него может быть сын? Иисус был святым человеком и пророком, но не более того. Поскольку христиане изолгали его слова, Аллах вдохновил Мухаммеда на новое изложение истины.