Камеры продолжали снимать, пока на Земле не стали видны очертания континентов. Продолжать больше не имело смысла, поскольку это сразу же выдало бы подделку. Действие фильма происходило возле одной из планет альфы Центавра, и этому никто бы не поверил, если бы зрители узнали Новую Гвинею, Индию или Мексиканский залив. Иллюзия мгновенно бы разрушилась.
Ничего не оставалось, кроме как ждать тридцать минут пока Земля снова не превратится в серп и ее предательская география не скроется в тумане или облаках. Мы услышали, как режиссер скомандовал остановить съемку, и все расслабились.
– Я закуриваю,- объявил по радио Текс- Мне всегда хотелось выкурить сигарету в скафандре.
– Опять пускает пыль в глаза,- пробормотал кто-то позади меня.- Если его стошнит, так ему и надо!
Последовало еще несколько распоряжений операторам а затем послышался голос Текса:
– Еще двадцать минут, говорите? Черт побери, не собираюсь я тут все время болтаться. Смотаюсь взгляну на то прославленное зеркальце для бритья.
– То есть полетит к нам,- с нескрываемым отвращением заметил Тим Бентон.
– Ладно,- ответил режиссер, который, вероятно, предпочитал с Тексом не спорить.- Только возвращайся вовремя.
Глядя в иллюминатор, я увидел, как из двигателей скафандра Текса вырвался легкий туман и он устремился в нашу сторону.
– Довольно быстро летит,- заметил кто-то.- Надеюсь, он сумеет вовремя остановиться – что-то не хочется новых дырок в нашем зеркале…
Лишь через несколько секунд я понял, что он имел в виду. Весь свет и тепло, которые собирают наше громадное зеркало, сосредоточиваются в крошечном объеме пространства, к которому беззаботно летел Текс. Кто-то говорил мне что оно равно теплу от десяти тысяч электрических лампочек – и притом оно сжато в луч толщиной в полтора-два метра. Однако для глаза этот луч был невидим, и невозможно было почувствовать опасность, пока не станет слишком поздно. За точкой фокуса луч снова рассеивался и вскоре становился безвредным. Но там, где раньше находились тепловые спирали, в пространстве между балками, он мог за несколько секунд расплавить любой металл. А Текс направлялся прямо туда. Если он окажется там, он проживет не дольше, чем мотылек в пламени ацетиленовой горелки…
6 КОСМИЧЕСКИЙ ГОСПИТАЛЬ
Кто-то что-то кричал по радио, пытаясь предупредить Текса. Даже если бы предупреждение вовремя достигло его ушей, сомневаюсь, что у него хватило бы ума действовать правильно и изменить направление полета. С той же вероятностью он мог впасть в панику и потерять контроль над собой.
Видимо, командор это тоже понял, так как неожиданно крикнул:
– Держитесь крепче! Сейчас наклоню зеркало!
И схватился за ближайшую скобу на стене. Командор Дойл, оттолкнувшись могучими руками, метнулся к временной панели управления, установленной возле иллюминатора. Бросив взгляд на приближающуюся фигуру, он что-то быстро подсчитал в уме, затем его пальцы забегали по переключателям.
В ста метрах от нас, по другую сторону большого зеркала, я увидел на фоне звезд первые языки пламени, вырывающиеся из двигателей. По конструкции энергостанции пробежала дрожь – она явно не была рассчитана на столь быстрый разворот. При всем при этом казалось, что поворачивается она очень медленно. Потом я увидел, что Солнце смещается в сторону – мы больше не были нацелены прямо на него, и невидимый огненный конус, исходивший от нашего зеркала, уходил в космос, не в силах причинить никому вреда. Мы так и не узнали, насколько близко он прошел от Текса, но позже он говорил, что мимо него пронеслась яркая короткая вспышка, ослепившая его на несколько минут.
Топливо в ракетных двигателях выгорело, и я с облегченным вздохом отпустил скобу. Хотя ускорение было не таким уж и большим -двигатели энергостанции не обладали достаточной мощностью, чтобы последствия оказались катастрофическими,- оно все же превосходило то, на которое было рассчитано зеркало, и некоторые из отражающие поверхностей отвалились и теперь медленно вращались в пустоте. Также следовало принять определенные меры относительно всей станции – требовалось долгое и осторожное жонглирование двигателями, чтобы компенсировать вращение, которое придал ей командор Дойл. Солнце, Земля и звезды медленно кружились вокруг нас, и мне пришлось закрыть глаза, прежде чем я сумел хоть как-то сориентироваться в пространстве.
Когда я снова их открыл, командор был занят переговорами с «Орсоном Уэллсом», объясняя, что произошло, и сообщая во всех подробностях, что он думает о мистере Дункане. На этом съемки в тот день закончились, и прошло немало времени, прежде чем кто-либо снова увидел Текса.