— Так вы в комиссара не попадете, — сказал Руперт. — Что же вы, капитан Фрэнк? •
— Мне хотелось осветить эту прелестную сценку, — сказал Фрэнк. — С комиссаром торопиться некуда.
— Комиссар хорошо бы загорелся, капитан Фрэнк, — говорил ему Руперт. — Я не хочу вам подсказывать, но на острове уже два месяца не было дождя, и комиссарский дом сухой, как труха.
— А где констебль? — спросил Фрэнк.
— Констебль держится в стороне, — сказал Руперт. — Насчет констебля не беспокойтесь. Если отсюда кто выстрелит, ни одна душа этого не заметит.
— На причале все лягут ничком, и никто ничего, — послышался чей-то голос из задних рядов. — Ничего не слыхали, ничего не видали.
— Я дам команду, — подстрекал его Руперт. — Все отвернутся. — И добавил, подбадривая: — Дом сухой, как трут.
— А ну, проверим, как это у тебя получится, — сказал Фрэнк.
Он снова зарядил ракетницу парашютным патроном и выстрелил вверх и по ветру. При ослепительной, падающей вниз вспышке было видно, как люди лежат на причале ничком или стоят на четвереньках, зажмурив глаза.
— Да хранит вас бог, капитан Фрэнк, — послышался из темноты низкий торжественный голос Руперта, как только вспышка погасла. — Да сподобит он вас по великой милости своей поджечь комиссара.
— А где его жена и дети? — спросил Фрэнк.
— Мы их вытащим. Не беспокойтесь, — сказал Руперт. — Без вины никто не пострадает.
— Ну как, подожжем комиссара? — Фрэнк повернулся к тем, кто был в кокпите.
— Да брось ты, ради бога, — сказал Томас Хадсон. — Что в самом деле!
— Я утром уезжаю, — сказал Фрэнк. — Так что с меня взятки гладки.
— Давайте спалим его, — сказал Фред Уилсон. — Местным, видно, это по душе.
— Спалите комиссара, капитан Фрэнк, — подзуживал его Руперт. — А вы как скажете, ребята? — обратился он к толпе.
— Спалите его. Спалите. Да сподобит вас господь поджечь его дом, — зашумели негры на причале.
— Есть такие, кто против? — спросил их Фрэнк.
— Спалите его, капитан Фрэнк. Никто ничего не видал. Никто ничего не слышал. Никто ничего не говорил. Спалите его.
— Надо малость попрактиковаться, — сказал Фрэнк.
— Если будешь его поджигать, проваливай с катера, — сказал Джонни.
Фрэнк посмотрел на него и покачал головой, но так, что ни Руперт, ни остальные на причале этого не заметили.
— Ну считайте, один пепел от него остался, — сказал он. — Налей мне еще, Руперт, чтобы я укрепился в своем решении.
Он протянул наверх свою кружку.
— Капитан Фрэнк, — Руперт нагнулся к нему, — это будет самое лучшее, что вы сделали в жизни.
Негры на причале затянули новую песню:
Потом пауза и чуть выше:
Вторую строку прогудели так, будто били в барабан. И дальше:
Потом снова перешли на ритмы Африки, которые четверо на катере слыхали у негров — у тех, что тянули канат на паромах через реки, пересекающие дорогу к Момбасе, Малинди и Ламу. Негры дружно тянули канат и пели тут же сочиненные песни, описывая и высмеивая своих белых пассажиров.
Вызов, оскорбительный, отчаянный вызов звучал в минорной мелодии. Потом припев, гулкий, как рокот барабана:
— Вот видите, капитан Фрэнк? — подзуживал его Руперт, наклоняясь над кокпитом. — Вы еще ничем не отличились, а песню про вас уже поют.
— Я уже отличился, да еще как! — сказал Фрэнк Томасу Хадсону. Потом Руперту: — Пальну еще разок для тренировки.
— Тренировка — великое дело, — радостно проговорил Руперт.
— Капитан Фрэнк тренируется, как убивать, — сказал кто-то на причале.
— Капитан Фрэнк злее дикого кабана, — послышался другой голос.
— Капитан Фрэнк — настоящий мужчина.
— Руперт, — сказал Фрэнк, — налей-ка еще кружку. Это не для храбрости. Просто чтобы рука не подвела.
— Господь да направит вашу руку, капитан Фрэнк. — Руперт протянул ему кружку. — Пойте песню про капитана Фрэнка, ребята.
Фрэнк выпил все до дна.
— Последний тренировочный выстрел, — сказал он, пустил ракету, и она, пролетев над яхтой, стоявшей у них за кормой, ударилась об один из бензиновых баков на причале у Брауна и отлетела в воду.
— Сволочь ты эдакая, — тихо сказал ему Томас Хадсон.
— Молчи, ханжа, — сказал Томасу Хадсону Фрэнк. — Это был мой шедевр.
В эту минуту из каюты на яхте вышел на палубу мужчина в пижамных штанах без куртки и закричал:
— Эй вы, свиньи! Прекратите немедленно! Здесь на яхте дама из-за вас заснуть не может!
— Дама? — переспросил Уилсон.
— Да, черт вас дери, дама, — сказал человек в пижамных штанах. — Моя жена. Запускают тут ракеты, стервецы, мешают ей спать. Разве заснешь под такой грохот?
— А вы бы дали ей снотворного, — сказал Фрэнк. — Руперт, пошли кого-нибудь за снотворным.
— Что же вы делаете, полковник? — сказал Уилсон. — Вели бы себя, как полагается порядочному супругу. Вот ваша жена и заснула бы. Ей, наверно, приходится угнетать свои порывы. Наверно, она обманулась в своих ожиданиях. Моей жене психоаналитик всегда так говорит.
Фрэнк и Уилсон были отпетые ребята, и Фрэнк, конечно, был кругом неправ, но владелец яхты, весь день бушевавший у Бобби, взял сейчас совершенно неправильный тон. Джон, Роджер и Томас Хадсон не сказали ни слова. Зато те двое времени не теряли, и, как только яхтсмен выскочил на палубу с криком «свиньи», они взялись за дело дружно, точно партнеры по бейсболу.
— Свиньи поганые, — сказал яхтсмен. Словарь у него, видимо, не отличался богатством. Ему было лет тридцать пять — сорок, определить точнее было трудно, хотя он включил фонарь на палубе. Выглядел он лучше, чем ожидал Томас Хадсон, наслушавшись про него за день: наверно, успел выспаться. Тут Томас Хадсон вспомнил, что этот тип отсыпался еще у Бобби.
— Я бы посоветовал ей нембутал, — доверительным тоном сказал Фрэнк. — Если, конечно, у нее нет к нему аллергии.
— Не понимаю, почему она чувствует такую неудовлетворенность, — сказал Фред Уилсон. — В физическом смысле вы же прекрасный экземпляр. Вид у вас просто великолепный. Вы, наверно, гроза теннисного клуба. Такую форму сохраняете — во что вам это обходится? Погляди на него, Фрэнк. Ты видал когда-нибудь такую дорогостоящую верхушку у мужчины?
— А все-таки вы допустили ошибку, уважаемый, — сказал Фрэнк. — Не ту часть пижамы надели. Честно говоря, я впервые вижу, чтобы мужчина щеголял в одних пижамных штанах. Вы и в постель так ложитесь?
— Не мешайте даме уснуть, трепачи паршивые, — сказал яхтсмен.
— Спустились бы вы лучше вниз, — сказал ему Фрэнк. — А то как бы вам не влипнуть тут в историю из-за ваших словечек. Кто за вами присмотрит, шофера-то при вас нет. Вас в школу всегда шофер возит?
— Он не школьник, Фрэнк, — сказал Фред Уилсон, откладывая в сторону гитару. — Он уже большой. Он бизнесмен. Что, ты не можешь распознать бизнесмена, который ворочает крупными делами?
— Ты бизнесмен, сынок? — спросил Фрэнк. — Тогда беги вниз в каюту, это самое лучшее для тебя дело. А торчать здесь, наверху, — это вообще не дело.
— Он прав, — сказал Фред Уилсон: — На нас ты не наживешься. Ступай лучше к себе в каюту. А к шуму, ничего, привыкнешь.