Несмотря на некоторые дошедшие до нас сведения из бурного восемнадцатого века (в частности, о вынужденной защите с применением отравленных стрел), можно сказать, что бушмены — миролюбивый народ. Очевидно, у них был продолжительный опыт тесного сосуществования с сохранением личной неприкосновенности без разделения общества на угнетателей и угнетенных. У своих сородичей бушмен находит кров и защиту, так же как в давние времена плотно спаянная группа служила защитой от гиен, наполнявших ночную тьму. В лагере бушменов хижины (если они есть) ставят близко, но у каждой семьи имеется свой очаг и свое место для ночлега.
Сидя у очага, семья прекрасно слышит то, о чем говорят у соседних очагов, так что секретов друг от друга нет. Это предопределило нормы поведения, которые поражают даже в высшей степени знающего наблюдателя. О справедливом распределении пищи уже говорилось. Но это правило распространяется и на личное имущество. Принято дарить подарки. Если кто-то восхитится чьим-то луком, считается хорошим тоном отдать его. Назавтра он даст тебе что-нибудь взамен. Бушмены почти никогда не повышают голос и не впадают в уныние, а в любви, похоже, довольно сдержанны.
Хотя бушмены стараются избегать конфликтных ситуаций, они все же иногда возникают. И среди них порой попадаются упрямые и сварливые люди, а также простаки, которых легко обвести вокруг пальца. Бушмены понимают, что человеку, чувствующему себя обиженным, необходимо высказать недовольство, поэтому они дают ему высказаться. Обиженный разражается монологом, произнося его повышенным тоном, и другие члены группы сразу понимают, что человек обижен. Они слушают, занимаясь своими делами, пока человек изливает то, что у него наболело на душе. Монолог этот не требует ответа и никогда ему его не припомнят, просто он был необходим, чтобы очистить атмосферу.
Если кто-нибудь действительно нарушит принятые нормы поведения, группа путем каких-то незаметных для постороннего наблюдателя методов призывает его к порядку. Лорна Маршалл, интересовавшаяся этой проблемой, считает, что бушмены очень тяжело реагируют на изгнание из группы, хотя это самая мягкая форма неодобрения. Поэтому, чтобы не осложнять обстановку, каждый чутко прислушивается к мнению группы и подчиняется ее правилам. В тех случаях, когда в какой-либо связке оказывается человек с дурным характером, открытые конфликты устраняются лишь одним способом: отверженный со своей семьей (или даже один) уходит.
Групповой дух проявляется сильнее всего на охоте. Вот главное, что должен помнить бушмен: мясо не принадлежит охотнику. Оно — собственность всей группы, а охотника следует рассматривать как орудие, убившее дикое животное для группы.
Можно априори допустить, что охота некогда играла гораздо более важную роль в хозяйственной жизни бушменов, чем в нынешних условиях жестоко эксплуатируемой окружающей среды. Многие сказки и легенды бушменов повествуют о диких животных, их выполненные с любовью наскальные рисунки изображают красивые и совершенные существа, «которых бог дал, чтобы питаться». Хотя мясо теперь составляет не более 20 процентов пищевого рациона, оно считается его самой важной частью, и продолжительное отсутствие мяса воспринимается как подлинное бедствие. Растительная пища лишь поддерживает жизнь и здоровье бушмена, и ей не отводится никакого места в фольклоре. Сбор пищи в кустарниках продуктивен, но не престижен, охота непродуктивна, но увенчана славой и возвеличена в бесчисленных мифах. Мужчина с наслаждением делает каждый шаг на охоте, совсем как старые тюленебои в дни моего детства.
Теперь приятно было бы в унисон с писавшими о бушменах ранее разразиться дифирамбами в честь их чудесных методов охоты и исключительной меткости. Более поздние исследователи, сопровождавшие бушменов-охотников, полагают, однако, что бушмены не особенно удачливые охотники и что с меткостью у них не всегда обстоит благополучно. Дикие животные, которые водятся в Калахари, исключительно пугливы, и мне самой почти никогда не удавалось подойти на расстояние выстрела к какому-нибудь животному, чтобы увидеть его в 300-миллиметровый телеобъектив камеры. Остается лишь восхищаться бушменами, которым все же удается что-нибудь добыть. Следует напомнить, что в добрые старые времена добыча не была столь доступной, как в нынешних заповедных национальных парках, хотя диких животных водилось гораздо больше и у племен охотников и собирателей было меньше сложностей, чем у современных бушменов.