Рассказ о павианах и языке иллюстрирует особенность бушменов, о которой я уже упоминала и которую нахожу самой привлекательной. Абсолютное отсутствие высокомерия по отношению ко всему живому, населяющему среду обитания бушменов. П. Й. Шуман писал: «Эти кочевники пустынной страны жили слишком близко к земле, чтобы кто-нибудь возвеличился в их глазах» (Schoeman, 1961).
Как отмечалось, бушмены имеют печальный опыт столкновения с охотничьими законами, введенными колониальной администрацией. Когда страна была еще не столь густо населена и большая часть пустыни находилась вне досягаемости властей, они не слишком угнетали этот народ. Однако по мере освоения территории усердные егеря стали выслеживать и арестовывать бушменов в районах, издавна им принадлежавших, а теперь провозглашенных государственными землями (термин, который бушмены не могли понять).
Невидимое и непостижимое правительство стало врагом, разбивавшим группы и навсегда вырывавшим отцов семейств и почитаемых охотников из их среды. Противозаконные действия, совершающиеся в наше просвещенное время против бушменов под знаком охраны природы, — это позорное пятно, которое даже самые ревностные «защитники природы» не могут оправдать. Странным кажется тот факт, что егеря преследуют бушменов, вызывая в их среде волнения, тогда как уверенные в себе и явно покрывающие браконьеров тсвана ухитряются уйти незапятнанными, потому что на их стороне власть, закон и егеря, которые, возможно, вышли из их среды.
Насколько остро бушмены чувствуют угрозу своему существованию, показала трагическая история, происшедшая во время второй мировой войны в районе, населенном бушменами группы ната, в северо-восточной Ботсване. Небольшой военный самолёт с двумя пилотами на борту приземлился поблизости от столики бушменов, где только что был убит жираф, что, разумеется, противоречило постановлением об охоте. Представителей власти, спустившихся с небес, естественно, сочли за вестников враждебных сил, явившихся арестовать мужчин и обречь женщин и детей на гибель. И тогда мужчины убили обоих летчиков. Трудно представить себе, чего стоил бушменам этот шаг, ясно одно: они защищались против сил, угрожавших их существованию.
Дело постепенно вышло наружу: в этих краях невозможно скрыть никакую тайну, и виновные были схвачены. Возможно, столь отчаянный поступок потребовался, чтобы показать, как бушмены воспринимают охотничьи законы. Преступники отделались удивительно мягким наказанием, а британская администрация решила всерьез заняться проблемой урегулирования охотничьих прав бушменов.
В 50—60-х годах эксперты упорно доказывали, что ни англичане, ни тсвана не имеют права посягать на традиционные охотничьи угодья бушменов, и в официальных кругах их требования стали встречать большее понимание. Неофициальная установка заключалась приблизительно в том, что бушмены приравнивались к крупным животным, которым могла быть предоставлена охраняемая законом защита в национальных парках и природных резерватах. Официально их интересы были взяты под защиту закона (The Fauna Proclamation Act) от 1961 г., который дал право бушменам охотиться без лицензии в своих районах, при условии применения только традиционных методов охоты. Однако потребовалось время, прежде чем этот закон претворился в жизнь, и еще в 60-х гг. происходили столкновения егерей с бушменами.
Вне резерватов диких животных у бушменов все еще не было формальных охотничьих драв. В 1979 г. Боб Хичкок писал об одном из бушменов группы ната, арестованном в 60-х годах за то, что он охотился на землях своей группы: «Наша жизнь, — говорил этот бушмен, — зависит от мяса, а закон запрещает нам есть его. Ведь когда бог создавал человека, он имел в виду, что дикие звери станут пищей для масарва. У бамангвато скот идет в пищу. Каланга зависят от урожая, белые люди живут за счет денег, хлеба и сахара. Все это традиционная пища этих людей. Значит, закон против нас, масарва, потому что он запрещает нам есть. Люди, которые установили закон, знали, что они отбирают у нас пищу. Если бы мы захотели выращивать скот, мы не могли бы сделать это так же хорошо, как бамангвато. Мы не можем выращивать растения, как каланга, и не можем делать деньги, как белые. Традиция, которую бог дал нам, масарва, — питаться мясом. Лишить нас мяса — значит, отнять у нас жизнь и данную богом традицию» (Hitchcock, 1979).