– Вот наши условия, – завершила свою речь Полли. – Согласен ли ты на них?
– Согласен.
Тынак внезапно сделался очень старым.
– А ты, Клеп?
– Я согласен. И с радостью! Мы с Анараль постараемся принести мир и исцеление обоим берегам озера.
Полли почувствовала, как кто-то тычет ее в бок. То был целитель.
– Кровь! – напомнил он.
Девушка кивнула. Она не знала, почему она сразу поняла, что он имеет в виду, но она поняла его – возможно, благодаря читанным в детстве историям о побратимах. Она достала золотой ножичек, который епископ подарил Анараль, потом открыла свой блокнот на чистой странице. Она раскрыла лезвие, чистое и блестящее. Посмотрела на Тынака:
– Дай мне руку!
Старик, не говоря ни слова, протянул ей руку. Девушка ножичком надрезала ему кончик среднего пальца и выдавила каплю крови. Она размазала кровь по чистой странице блокнота.
– Карралис!
Друид тоже без разговоров протянул руку. Полли повторила ту же процедуру и смешала две капли крови на страничке.
– Это печать и знак наших условий мирного договора!
Полли вырвала страничку, потом взяла ножницы и аккуратно разрезала листок пополам, так что смешанная кровь оказалась на обеих половинках. Одну половинку Полли протянула Карралису, вторую – Тынаку. Потом взяла разрезанное пополам изображение Тынака, протянула ему одну половинку, вторую отдала Карралису.
– А это знак, что ты никогда не нарушишь мир. Ибо, если ты нарушишь его, у Карралиса есть твоя сила.
Тынак снова схватился за грудь, словно от боли.
– Карралис ни за что не причинит тебе вреда, – заверила его Полли. – Только ты сам можешь причинить себе вред. – Она почувствовала себя бесконечно усталой. – А теперь я хотела бы вернуться. Туда, за озеро.
Целитель ткнул ее в бок:
– За!
Полли слишком устала, чтобы думать о Закари.
– Что – «За»?
– Мы не решили вопрос с Закари, – напомнил ей епископ.
Полли привалилась к упавшему дубу. Она так устала, что уже на ногах не держалась.
– Ты попала сюда, – продолжал епископ, – к народу Дальнего берега Озера, из-за Закари. Однако теперь ты можешь забыть о нем, если хочешь.
– А что, можно, да? Правда? – Полли очень хотелось никогда больше не вспоминать о Закари. Но она оттолкнулась от поваленного дерева: – Давайте вернемся к нему. Я думаю, он до сих пор в шалаше.
Процессия двинулась назад через деревню. Зимний Иней и Черный Стриж поддерживали Клепа, чтобы он мог прыгать на здоровой ноге, не тревожа раненую. Люди начали один за другим появляться из своих шатров. Промытый дождем воздух был свеж и душист. На Полли теперь смотрели с изумленным благоговением.
Закари так и лежал скорчившись в шалаше. Полли опустилась на колени рядом с ним, дотронулась до его щеки и развернула голову так, чтобы заглянуть ему в глаза.
Закари крепко зажмурился.
Полли обернулась к епископу:
– Я думаю, у него нервный срыв. Я хочу сказать, мы ему ничем не поможем.
– Нет, – возразил епископ Колубра. – Никогда не говори так, Полли.
Целитель опустился на колени по другую сторону от Закари.
Закари всхлипнул.
– С алкоголиками часто бывает, – заговорил епископ, – что человек начинает приходить в себя только после того, как скатился на самое дно. Когда дальше идти некуда, кроме как вверх. Эгоизм Закари – это была зависимость не менее опасная, чем алкоголизм. – Он склонился над беспомощным молодым человеком: – Открой глаза!
Это прозвучало как приказ.
Веки Закари распахнулись.
– Сядь, – велел епископ. – Ты не безнадежен, Закари.
– Я готов был допустить, чтобы Полли убили! – простонал Закари.
– Но ведь когда дошло до дела, ты не стал молчать, Зак! – воскликнула Полли. – Ты пытался их остановить!
– Но было поздно… – У него хлынули слезы.
– Посмотри на меня! Я здесь! Никакого жертвоприношения не было!
Его испуганный взгляд наконец встретился со взглядом Полли.
– С тобой все в порядке?
– Да, все нормально. – Молодой человек выпрямился. – Я готов умереть, если это спасет тебя, серьезно, серьезно!
– Не надо умирать, Зак. Теперь на обоих берегах озера будет мир.
– Но что же я натворил… мне нет прощения… – Он обвел безумным взглядом Полли, Тынака, епископа.
– Закари, – заговорил епископ мягко, но убедительно, – Уильям Ленгленд, который писал около тысяча четырехсотого года, сказал: «И все зло в мире, какое человек способен сотворить или измыслить, пред милосердием Божиим не более как тлеющий уголь, брошенный в море».
Закари замотал головой:
– Я вышел за рамки… за рамки милосердия.
Он тяжело дышал, синева вокруг губ сделалась отчетливее. Целитель протянул руку и положил ладонь на грудь Закари. Так же, как в свое время Волчонок выровнял дыхание епископа, целитель выравнивал дыхание Закари.