— Не беспокойтесь. Мне семьдесят два, но я, милостью божьей, еще крепок. Мы, андаманские фермеры, должны быть сильными и трудолюбивыми, иначе на здешней земле вырастут одни сорняки. У меня сорок акров земли, фруктовый сад и шестьдесят голов скота. Работы хватает. Но я привык к тяжелой работе.
— Этому вы, наверное, научились в тюрьме?
Тут Даду Лал впервые вздохнул.
— Та работа, дорогой мой, была наказанием. Большинство дел, которые нам поручали, были абсолютно бесполезными, но мы должны были их выполнять, все до конца. К заходу солнца каждый обязан был во что бы то ни стало закончить свое дневное задание. Если мы пилили деревья, надо было валить определенное количество стволов, если копали землю, надо было обработать определенное количество квадратных футов, а если нам поручались земляные работы, требовалось перенести определенное количество корзин земли. И ничто не избавляло нас от этой работы — ни дождь, ни солнце. Мы до того были напуганы, что многие каторжники, которые не выполняли своей дневной нормы, предпочитали кончить жизнь самоубийством, нежели предстать перед тюремщиком. Они сплетали веревки из виноградных лоз, надевали петлю на шею и прыгали с деревьев. Каждое утро по дороге на работу проходили мимо трупов, качающихся на деревьях. Поверьте мне, сейчас я тружусь так же напряженно, как и тогда, но я делаю это с удовольствием, потому что работаю для своего блага.
— Мне говорили, что жизнь в тюрьме была более сносной, чем вы сейчас о ней рассказали.
— Лучшие времена наступили, к сожалению, значительно позже. Меня освободили в 1919 — сократили срок пребывания на каторге на двенадцать лет за спасение жизни помощника верховного комиссара, когда на него напал каторжник с ножом. Рассказать вам, как стали улучшаться условия нашей жизни?
Правительство было несколько обеспокоено тем, что в те годы умирало слишком много каторжников. Для выяснения причин прислали нового врача, некоего полковника Бидона, который прибыл к нам после окончания первой мировой войны. Он осмотрел тысячи заключенных и обнаружил, что все они страдают заболеваниями печени. Бидон написал правдивый отчет, в результате чего тюремным властям пришлось изменить режим.
— Почему вы остались на островах после освобождения и не вернулись в свою деревню?
— В моей жизни произошли перемены. За спасение жизни помощника верховного комиссара мне дали плантацию кокосовых пальм. Кокосовые орехи я продавал в Рангуне. И с этого времени дела у меня пошли на лад.
Снаружи донеслись крики, плач, хныканье детей и громкие возгласы женщин. Даду Лал выглянул за дверь и крикнул:
— Успокойте детей! Разве вы не слышите, что мужчины разговаривают? — Потом, обращаясь ко мне, добавил с улыбкой — Мои внуки. У меня три сына и две дочери. А это их дети. Всего в нашей семье двадцать пять человек.
Мой слуга убрал со стола и пошел мыть тарелки. Я хотел сделать несколько снимков и сказал об этом Даду Лалу. Он собрал всех находившихся в доме членов семьи, и сам стал среди них.
— Как жаль, что вы приехали в это время — многих членов семьи сейчас нет дома.
Когда я кончил фотографировать, Даду Лал отослал своих родственников обратно в дом.
— Мужья и жены ваших детей, вероятно, из местных? Лицо Даду Лала исказилось от ужаса.
— О нет. Мы члены высокой индусской касты Кришна Готра[17], и поэтому нам нельзя вступать в браки с мужчинами и женщинами других каст. После освобождения я выписал жену с материка, и она родила мне детей. Все они появились на свет здесь, но, чтобы женить их, я всех возил на свою родину — в наш округ. Они породнились с детьми из семей, принадлежащих к касте Кришна Готра.
Мы пошли на поля фермы. Вспаханная земля была подготовлена к севу. Вдали виднелся крытый соломой навес, где стояли две бочки, до краев наполненные водой.
— Взгляните на мою систему водоснабжения, — с гордостью сказал Даду Лал, показывая на обмотанные тряпками концы бамбуковых водосточных труб, по которым вода поступала в бочки. — Разве может грязь попасть в воду? Посмотрите, откуда берется вода. — Он указал на холм, с которого шла целая система водосточных труб. — На этом холме есть источники. Вода поступает оттуда. А теперь я покажу еще кое-что.
Он повел меня во фруктовый сад, где в изобилии росли бананы, папайя и лимоны. За садом виднелась свеже-выкопанная канава.
— Знаете, для чего она предназначена? — продолжал он. — Для сбора дождевой воды. Теперь я смогу выращивать овощи круглый год. На Андаманах дожди выпадают в изобилии, но вся вода из-за пологого рельефа местности стекает в море. Я намерен задерживать ее при помощи насыпей. — Он повел меня туда, где были вырыты ямы.
— А это мои плантации манго. Я собираюсь высадить шестьдесят корней и уже выписал саженцы из Мадраса.
Тут Даду Лал заметил слегка засыпанную яму и принялся очищать ее голыми руками, бросая комья земли через плечо.
Наконец я мог дать отдых своим ногам и спокойно оглядеться. Передо мной простирались акры плодородной земли, зеленел хорошо возделанный сад, где деревья клонились под тяжестью плодов. На склоне холма мирно пасся скот. А внизу виднелся дом, наполненный голосами детей. И всю эту суетливую и благополучную жизнь поддерживал невысокий человек, который некогда был так близок к смерти.
Даду Лал вылез из ямы.
— Они пытаются превратить Андаманы в свободное поселение, — сказал он, вытирая грязные руки о шорты. — Но они не знают, как это сделать. И все потому, что здешние правители всего-навсего писаки. Что им известно о стране и ее проблемах? В книге они вычитали, что надо строить дороги, и они строят дороги. А для чего? Чтобы перевозить людей в дикие, необжитые места? Я считаю, что в первую очередь надо обрабатывать землю. Дайте людям воду. Сделайте жизнь сносной. А тогда уж прокладывайте дороги. Ох, уж эти мне писаки! — сказал он.
Солнце опускалось за гребень холма. Мои часы показывали начало четвертого. Пора было уходить, чтобы успеть на катер лесного департамента. Я сказал об этом Даду Лалу. Он вдруг обрушился на меня:
— Что это за спешка? Вы не видели даже и половины моей фермы! Вы должны приехать еще раз. Заночуете у нас. — Внезапно он остановился. — Любите охоту? На холме полно дичи. Вы можете взять мое ружье. Да, у меня есть ружье и официальное разрешение, выданное по всем правилам.
Слуга уже уложил вещи.
— Может быть, все же попросить невестку приготовить чай? — спросил Даду Лал.
Я сказал, что уже нет времени, и, набравшись смелости, высказал то, что не выходило у меня из головы все это время:
— Кого вы убили, Даду Лал, и как? Что вы думаете теперь об этом?
Тут мой разговорчивый хозяин сразу же изменил тон:
— А зачем вам об этом знать? Это старая история. Я никогда не вспоминаю о ней. Да и некогда мне думать, у меня столько дел…
Дети постепенно расхрабрились и выстроились в ряд, чтобы проститься со мной, но, когда я попытался погладить их по головкам, они рассмеялись и убежали.
Даду Лал проводил нас до конца просеки. Протягивая руку, он сказал:
— Идите прямо по этой дороге. Вы будете в Бамбу-Флэтс через полчаса. Запомните мои слова, через полчаса. — Тон, которым это было сказано, был больше похож на приказание, чем на объяснение.
Глава V
Джарвы
Дом Берна представлял собой коттедж из четырех комнат, окруженный прелестным садом. Вход закрывали ворота из жердей. Берн «открыл» их нам, вынув жерди из изгороди.
— Это от коров, — объяснил он.
Мы направились по усыпанной гравием дорожке к тростниковым стульям, расставленным вокруг торшера.
— Я нарочно позвал вас пораньше, чтобы показать мои кинофильмы, — сказал он, приглашая нас занять места.
Когда погасили свет, полицейский инспектор стал демонстрировать свое операторское искусство.
17
Кришна Готра — индусская каста; эндогамное подразделение, обычно локализуемое в определенном районе. Состоит из экзогамных больших патриархальных родов (готр). Поэтому Даду Лал определенно указывает, что дети вступали в брак с членами его касты не в родном селении (где, по-видимому, живут члены его готры, внутри которой браки запрещены), а в округе, в котором расселены представители различных готр одной и той же касты. Ограничения межкастовых браков типичны для всех групп каст, занимающих различные места в индуистской сословно-кастовой иерархической системе: «низших», «средних» и «высших». Но у «высших» эти ограничения соблюдаются особенно строго. Все касты ведут свое происхождение от мифических предков, как правило отождествляемых с божествами индусского пантеона. Поэтому каста Даду Лала носит название Кришна Готра, то есть «род бога Кришны».