— Вам нравится ваша работа? — спросил я племянника рани, который явно не проявлял никакого интереса к нашему разговору.
— Вначале было трудно, но сейчас стало легче. В прошлом году наши дивиденды составили десять процентов прибыли. Это самый высокий дивиденд, когда-либо выплаченный кооперативом. — Он подвинулся ближе и продолжал доверительно. — В акциях компании все сбережения нашего народа. Ведь на островах мы мало тратим на жизнь. Пищу нам дает природа, дома строим сами, что же касается одежды, то, за исключением женщин, которые стали интересоваться модой, в нашем теплом климате не нужно ничего, кроме шортов. Большинство никобарцев согласились откладывать доходы от дивидендов, и на них мы выкупим акции компании.
Меня удивило толковое объяснение молодого человека — я даже не подозревал, что он способен на что-то, так как он, казалось, ко всему относился с явным безразличием. Но впоследствии я убедился, что за этим типичным для никобарцев флегматизмом скрывается природная сообразительность.
— Вы были очень внимательны, — поблагодарил я рани, поднимаясь. — Но пора уходить: меня, вероятно, ждут ко второму завтраку.
— Заходите когда хотите, — сказала рани. — Можете обращаться к моему племяннику с любой просьбой.
Только к полудню я добрался до дома для гостей. Стол был накрыт. Басу и Чакраборти еще не вернулись с Каморты, но меня ожидали двое каких-то мужчин.
— Извините, что мы опоздали и не встретили вас, — сказал один из них, молодой человек приятной наружности. — Меня зовут Риязуддин. Я сборщик налогов. А это мой друг Мехмуд Али. Он помощник инспектора полиции. — Помощник инспектора вышел вперед и пожал мне руку.
— Мы только что вернулись с Кундола, — продолжал сборщик налогов. — Это маленький островок возле Большого Никобара. Мехмуд Али и я ездили туда в последнюю инспекционную поездку в этом году. Скоро начнется сезон муссонов, и остров станет недоступным.
— Откуда вы узнали о моем приезде? — удивился я.
— Бангара сообщил мне об этом в Кундол, — объяснил помощник инспектора. — Полиция имеет радиопередатчики на всех сколько-нибудь важных островах.
— Как вы находите здешнюю жизнь? Тишь и благодать, не правда ли? — спросил Риязуддин.
— Да, конечно. Скажите мне, — насел я на него, — правда, что рани Лакшми — королева этих мест? Я поражен ее осанкой и умом, но не заметил у нее никаких королевских регалий.
— На Никобарах «рани» — это только титул, — сказал Риязуддин. — На островах есть деревенские советы, которые фактически решают все вопросы, связанные с благосостоянием жителей. Председатель такого совета называется «кэптен». На каждом острове организован также совет, ведающий делами всего острова. Его председателя называют «хэд-кэптен», если он мужчина, и «рани», если женщина. Это почетная должность — она не приносит дохода. Лакшми, несомненно, умная женщина.
— Я видел ее племянника. Он произвел на меня хорошее впечатление.
— Никобарцы иногда кажутся инертными, но они очень сообразительны, — вмешался Мехмуд Али. — В наше время они приобретают различные специальности и становятся бухгалтерами, механиками, электриками, капитанами кораблей. Через несколько лет они возьмут в свои руки все дела на острове.
— Сколько времени вы живете здесь?
— Один год, — ответил сборщик налогов, — а Мехмуд Али — полтора.
— И вам нравится?
Их лица вытянулись.
— Очень скоро становится скучно, — пожаловался Риязуддин. — Работы немного. Я сборщик налогов, а собирать нечего. Мехмуд Али тоже без дела, поскольку на Никобарах нет преступности.
— Вы хотите сказать, что здесь не взимают никаких налогов?
— Только с копры. Но этот налог платит компания.
В это время мы услышали шум, доносившийся с пристани. Ясно слышался голос доктора Чакраборти. Очевидно, он вернулся. Я думал, что мои гости останутся и подождут. Но они поднялись и стали прощаться.
— Вы, конечно, никуда не уйдете. Останетесь и позавтракаете с нами.
— Нет, — ответил Риязуддин, — мы должны вернуться домой на том же катере, который привез ваших товарищей. Он, вероятно, ждет нас.
— Жаль! Я еще о многом хотел спросить вас.
— Сколько времени вы пробудете здесь?
— До начала муссонов.
— В таком случае у нас уйма времени. Мы еще встретимся.
Глава X
Царство кокосовых пальм
Вечером я отправился в деревню Верхний Катчалл, расположенную всего в двенадцати милях по морю от Нанкаури. Арендуемый компанией пароход «Дайя», совершающий рейсы на южные острова архипелага, с трудом преодолел это расстояние более чем за два часа: приходилось бороться с двумя сильными встречными течениями. Подойти близко к берегу мешали подводные скалы, тянувшиеся вдоль всего побережья. Мы вынуждены были пересесть в шлюпку, причем один матрос все время стоял на носу, смотрел в воду и предупреждал рулевого об опасностях, так как нам приходилось лавировать среди предательски выступавших скал и коралловых рифов.
Когда мы прибыли, управляющий местным отделением компании сообщил в деревню о том, что все женщины с детьми должны сдать анализ крови. Пока они не собрались, доктор Басу, Мусаджи и я решили прогуляться. Конусообразные хижины Верхнего Катчалла, как и в большинстве Никобарских деревень, протянулись вдоль берега. За ними росли кокосовые пальмы, от которых зависело благополучие жителей. Куда ни глянешь, повсюду виднелись кокосовые орехи, привязанные к палкам или свисавшие с деревьев и кустов.
— Какой оригинальный способ хранить кокосовые орехи, — со смехом заметил Басу.
— Люди не решаются складывать их в кучи на земле, — объяснил Мусаджи. — Взгляните сюда, — продолжал он, указывая на свиней, копавшихся в земле вокруг хижин и под ними. — Если положить орехи на землю, свиньи сожрут их все до одного.
Свиньи были грязные, но жирные и круглые, как винные бочки, и производили невероятный шум. Я заметил, что все самцы кастрированы, но поросят было много — от восьми до дюжины голов на каждую свиноматку.
Я не знал, как спросить об этом Мусаджи, но он, казалось, прочел мои мысли.
— Я знаю, о чем вы думаете, — сказал он. — Никобарцы кастрируют самцов, чтобы они были жирнее.
— Нет, не об этом, — поспешил я поправить его.
— А, понимаю…, — сказал Мусаджи. — В джунглях бродят стада диких кабанов, которые покрывают домашних свиней.
По Никобарским понятиям Верхний Катчалл считается большой деревней, но мы были удивлены, как мало людей нам повстречалось — место казалось совершенно пустынным. Я решил, что обитатели деревни ушли на работу, но ошибся: навстречу нам из джунглей возвращались веселые и оживленные люди, увешанные гирляндами из пальмовых листьев и браслетами из диких цветов. Казалось, они возвращались с какого-то пикника. Никто из них не нес с собой ни кокосового ореха, ни плода пандануса. Лишь один молодой парень составлял исключение — он сидел на бамбуковом возвышении и при помощи дхау раскалывал орехи, добывая копру. Мусаджи подошел к нему, взял кусок копры и стал его рассматривать. Завязался разговор на Никобарском языке, явно неприятного характера, так как парень надулся, а Мусаджи в раздражении вернулся к нам.
— Ох, уж эти мне никобарцы, — проворчал он. — Они станут счастливыми людьми, когда перестанут следовать дастуру — своду их обычаев[27]. Видели, как этот парень извлекает копру? По кусочкам. Я советовал ему, по возможности, вынимать ее целиком — тогда за копру платят дороже. Но парень заметил, что об этом не говорится в дастуре.
Я в какой-то мере сочувствовал парню. Он работал один, и, если учесть, что весь помост был завален копрой, сделал немало.
— Почему ему никто не помогает? Он, наверное, устал, — заметил я.
— Да нет, — усмехнулся Мусаджи. — Он из Кар-Ни-кобара и работает на местный кооператив. Вы даже не представляете, с какими трудностями мы столкнулись, когда впервые прибыли в Нанкаури. Мы не могли найти ни одного рабочего. Пришлось самим выгружать все имущество и строить хижины.
27
Поскольку у никобарцев ранее не было своей письменности и под влиянием миссионеров они приняли латинскую графику, речь идет, по-видимому, о записанном сравнительно недавно обычном праве, испытавшем на себе влияние распространенного в Юго-Восточной Азии ислама. Дастур — термин персидского происхождения в значении «обычай».