Теперь, когда он скакал по равнине верхом на кабо, то ощущал себя словно человек, выпущенный из темницы на волю. Если бы Диена могла быть рядом, то счастье Гейла стало бы ничем не омраченным. Даже кабо повеселели, осознав, что возвращаются обратно на равнины. Фыркая и возбужденно вертя рогатыми головами, они старались чуткими ноздрями ловить ветер с низин.
Однако, после долгой зимы ослабли и люди, и животные, и потому в первый день Гейл выдерживал не слишком быстрый темп. Они разбили лагерь, когда солнце еще даже не склонилось к горизонту. Сейчас они стояли на пологом взгорье, что отделяло холмы от долины. Вокруг лагеря матва выставили охрану, затем проверили копыта и спины своих кабо, и лишь после этого разожгли костры. За время дневного перехода охотники успели настрелять мелкой дичи, и теперь выпотрошенные тушки жарились над огнем.
Гейл с удовольствием наблюдал за своими спутниками. Он был уверен, что в большинстве своем они скоро привыкнут к такой жизни и не пожелают вернуться к прежнему существованию в деревнях: охотиться, расставлять силки и собирать небогатый урожай на суровой каменистой земле.
Они предпочтут, возвращаясь домой из очередного похода длинными зимними вечерами рассказывать всем о своих необычайных подвигах. На следующую весну без всякого принуждения прочие молодые мужчины также пожелают присоединиться к ним. А потом… Но Гейл сказал себе, что на сегодня мечтать хватит. По одному шагу за раз… В свое время Молк говорил, что всякое морское путешествие начинается с относительного бездействия, когда следует установить на корабле распорядок повседневной жизни. Сейчас в отряде Гейла происходило почти то же самое: все они, люди и животные, должны притерпеться друг к другу.
К третьему дню пути и люди, и кабо слегка окрепли. Тех, кто лучше всего держался в седле, Гейл отправил в дозор вперед отряда и по флангам. Кроме того, эти люди должны были добывать для остальных пропитание. Гейл велел не убивать тех животных, которые требуют особых сложностей в приготовлении. Поскольку в это время года большие стада кочевали по равнинам, то у охотников был избыток выбора.
Вскоре Гейл начал понимать, что жизнь вождя отнюдь не столь спокойна и беззаботна, как может показаться на первый взгляд. Шли дни, их отряд спокойно двигался вперед, а у юноши возникали все новые поводы для беспокойства. Он даже не мог наслаждаться беззаботно тем, как колышется под ветром зеленое море травы, — что прежде всегда доставляло ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Но сейчас он мог думать лишь о хищниках, способных незаметно подкрасться к людям. Кроме того, он тревожился о безвредных для человека рогачах: стоит кабо угодить в норку копытом, как животное переломает себе ноги. Хорошо хоть, члены отряда пока ладили друг с другом, и между ними не возникало споров и соперничества, требующих вмешательства Гейла.
Когда на равнине им встречались мчащиеся галопом отряды эмси, жители холмов замолкали и в тревожном ожидании косились на своего вождя.
Равнинные воины, разодетые в шкуры, неизменно относились к Гейлу с почтением, однако по отношению к матва они испытывали лишь настороженность и презрение, что не могло укрыться от внимания спутников Гейла. Свирепые разрисованные лица кочевников выражали открытую враждебность, и все же юноша сообщил им, что намерен поискать диких кабо, и эмси пообещали известить его, если отыщут табун.
В кочевой жизни спутникам Гейла отнюдь не все пришлось по вкусу. Обилие дичи на равнинах, которую легко можно было подстрелить со спины кабо, приводило их в восторг, однако вскоре выяснилось, что над большими стадами вьются целые тучи мошкары. Еще труднее приходилось с добычей топлива для костра. Вместо дерева приходилось жечь сухой навоз. И все же вскоре путники привыкли и к этому… По крайней мере до сих пор никто не ворчал и не стремился вернуться восвояси. К концу третьей недели пути Гейл почувствовал, что его люди вполне приспособились к походной жизни, однако им не доставало опыта, чтобы превратиться в сплоченный боевой отряд. Разумеется, он не собирался искать возможности ввязаться в драку. Гейл сказал себе, что опыт в боях еще придет, а сейчас с них довольно и того, что матва научились уверенно держаться верхом. Сейчас их силы слишком невелики, и если в первом же бою он потеряет людей, то уже во втором отряд, скорее всего, вообще не продержится. К тому же и врагов особых у них пока не было, но Гейл прекрасно осознавал, что это в любой момент могло измениться.
Как-то утром Гейл проснулся еще до рассвета. Дозорный подкладывал ветки в костер. В воздухе ощущалась свежесть от выпавшей росы. Запах дыма смешивался с запахом животных. Поднявшись со своего ложа, Гейл отошел пройтись, но сперва удостоверился, что человек, приставленный следить за кабо, должным образом исполняет свои обязанности.
Гейл заметил неподалеку небольшой холм и решил подняться на него, чтобы оглядеть окрестности. Рассвело, и видимость была великолепная. Лагерь, что лежал рядом перед ним, казался крохотным среди бескрайних равнин. Чуть дальше паслись стада ветверогов и криворогов. На утреннюю охоту вылетели птицы-убийцы. Далеко на западе проносились огромные тучи — отголосок свирепого урагана, что днем раньше взволновал воды западного океана.
Невольно Гейлу вспомнился Молк и прочие моряки, что сейчас преодолевали опасные морские просторы. Когда же на востоке взошло солнце, он вдруг ощутил себя совсем как в юности, когда присматривал за стадами своего племени. Наслаждаясь поразительным многообразием жизни вокруг и ощущая могучую силу, исходящую от земли, на пару мгновении Гейл ощутил себя в самом центре мироздания.