Шессинам понадобилось еще три дня, чтобы закончить разгром противника. Они обнаружили среди дикарей представителей почти всех островных племен, а также жителей других островов и даже материка. Похоже, все это были изгои, которых из-за каких-то серьезных проступков и преступлений вы нудили покинуть родные места. Разумеется, богатой добычи шессины не взяли, однако, они к этому и не стремились. Целью похода было избавиться от дальнейших набегов дикарей.
Пока воины продирались сквозь джунгли, им навстречу попался кот чудовищных размеров с густой белой гривой и желтой шкурой, рассеченный спереди черными полосами, а сзади усыпанный бурыми пятнами. Воинам повезло, что ни кто из них не попал хищнику в лапы. Оскалив клыки, тот с грозным рычанием удалился, а потрясенные воины еще долго не могли прийти в себя от страха.
В стойбище дикарей они обнаружили не меньше сотни женщин-пленниц, которых решили забрать с собой. Многие затем разойдутся по родным деревням, а те же, кто по каким-то причинам не сможет или не пожелает сделать это, останутся в шессинских деревнях.
Весьма довольные и гордые собой, воины двинулись восвояси, гоня перед собой небольшое стадо отбитых кагг. Этот поход можно было считать довольно успешным. Ведь потери в бою оказались невелики: едва ли дикари могли оказать достойный отпор умелым воинам-шессинам. К несчастью, сами джунгли оказались более серьезным противником: здесь свирепствовали неизвестные болезни; и вскоре нескольких ослабевших воинов уже пришлось нести на носилках. К тому же любая царапина, полученная в этих дебрях, быстро начинала гноиться. И все же это были мелочи. Основной с цели воины достигли, и к тому же теперь они смогут тешить приятелей у костров самыми невероятными байками об этом походе.
Немаловажно еще и то, насколько война с дикарями укрепила воинскую славу шессинов в этих местах, ведь в последний, раз они были здесь несколько десятков лет назад, и многие соседи успели забыть о том, с какими грозными воинами они имеют дело. Для тех же, кто, подобно шессинам, страдал от набегов асаса и дикарей, стало настоящим праздником избавление от этой угрозы. Не проходило дня, чтобы в деревню шессинов не явились представители соседских поселений, дабы выказать свое уважение и преклонение перед воинским искусством.
Шессины ничуть не возражали. Им нравилось, когда прочие народы восхваляли их мужество, отвагу и доблесть. Пусть даже в этих похвалах было слишком много лести, — от этого воины гордились лишь еще больше. Пусть соседи страшатся и благоговеют перед ними: только это и нужно шессинам.
У Гейла также было мало причин для беспокойства. Теперь все признавали в нем умелого воина и мало кто среди сверстников пользовался в племени большим уважением. Мало того, что он убил одного из захватчиков-асаса, но также и в походе в джунглях выказал себя отменным воином. Пожалуй, последнее, что ему оставалось, это доказать свою доблесть в кулачном бою против воина из другого племени. Подобные состязания случались нечасто, и могло пройти еще немало лет, прежде чем Гейлу удалось бы проявить свое искусство. Однако, это был необходимый этап взросления воина. Без этого он не мог считаться одним из старших и быть наставником нового поколения бойцов.
Однако на деле настроение Гейла было далеко не безоблачным. Его по-прежнему беспокоило поведение Гассема, Тот с каждым днем становился все более высокомерным и властным, постоянно выказывая честолюбие и тщеславие, упорно пытаясь присвоить себе то, что было сделано другими. Он продолжал втираться в доверие к влиятельным людям племени, а круг его сторонников постоянно ширился. Гейлу казалось, что куда бы он ни бросил взгляд, он повсюду видел черные щиты.
Воины из его общины не поддавались на уловки Гассема:
Ночные Коты прекрасно знали цену этому человеку, и их было трудно обмануть показным величием. Однако Гейл стал замечать, что его братья уже не так часто насмехаются над притязаниями Гассема — кое-кто начинал испытывать перед ним страх. Назло Гассему, напустившему на себя аскетичный вид, Гейл демонстративно нацеплял на себя все побрякушки, снятые им с убитого вождя. Не расставался он и с длинным мечом, взятым у асаса, хотя так и не научился как следует с ним обращаться.
Искусство фехтования было неведомо шессинам. Их привычным оружием были копье, короткий меч, дротик, метательная палка, иногда — топор. Длинными мечами в сражении они не пользовались.
Когда-то очень давно это оружие завезли на Острова с материка. Считалось, что обладатель длинного меча, стоившего баснословно дорого, выглядит как знатный человек, а Гейл полагал, что это оружие может быть смертоносным, если только уметь им пользоваться.
Не найдя себе достойного противника, юноша пытался тренироваться с мечом на мишенях, но так и не мог метко направить удар клинка, тогда как наконечник копья бил точно в цель, словно сам знал, где она находится. Когда он упражнялся в режущих ударах, то не мог правильно рассчитать их силу — иногда меч почти застревал в мишени, а иногда едва лишь задевал ее. Не поддающееся его воле оружие сбивало Гейла с толку, но он снова и снова до седьмого пота тренировался в нанесении ударов — кроме всего прочего, это помогало ему хотя бы на время избавиться от тревожных мыслей… и почти все они были связаны с Лериссой.
Несмотря на все уговоры Тейто Мола, он так и не смог расстаться с мечтами о ней, особенно во время долгих ночных дежурств. Конечно, они были близки в детстве, но сейчас они уже не младенцы. С тех пор как поселился в военном лагере, Гейл редко видел ее. Он подозревал, что совсем не знает ту девушку, которой стала Лерисса, а мечтает о женщине, созданной исключительно его воображением.
И если даже они сталкивались случайно, она никогда не упускала возможности перевести разговор на Гассема. Юноша не слишком хорошо разбирался в женских уловках и не мог понять, на самом ли деле она сходит с ума по Гассему или всего лишь пытается вызвать его, Гейла, ревность. Как бы то ни было, последнего она добивалась с неизменным успехом. Хуже всего то, что Гейлу не с кем было поделиться своими горестями. Братья безжалостно бы его высмеяли, а Тойто Мол уже советовал ему забыть эту женщину. Мужская гордость не позволяла Гейлу искать совета у старших женщин, хотя это было бы разумнее всего. Так что ему приходилось страдать молча и в одиночку. Гейл, разумеется, не подозревал, что мало кому из юношей удается избежать страданий, когда дело касается женщин.