Король тем временем пропал из виду, но в том месте, где мы искали крабов, чуть дальше, немного выше прилива, был большой и чистый родник пресной воды, в котором обычно стирали. Когда я добрался до родника, на берегу меня поджидал Король. Вот они мы — двое долговязых длинноногих голых парней. Но стоило нам обернуться, как мы увидали по другую сторону аж трех дородных молодых девиц, которые повернулись к нам лицом и жадно на нас уставились!
Короля стыд пробрал куда раньше меня. Он повернулся лицом к морю, спиной к девушкам и постарался от них прикрыться. Я же остался стоять в том виде, в каком пришел в этот мир, и у меня промелькнуло вот какое рассуждение: с какой это стати я должен стесняться их, а не они меня?
Я закрыл ладонями некую часть своего тела и остался стоять как вкопанный, не отворачиваясь и не отступая ни на шаг, им назло. Две поспешили прочь, но три других[37], видно, отличались поистине солдатской храбростью, а потому остались. Никто из них всяко прежде не видал столь нахально торчащего перед ними голого парня. Мы с Королем совсем недолго простояли напротив тех девиц, как вдруг одна из них, ишь ты поди ж ты, заговорила. И сказала вот что:
— Ты уж небось давно обсох.
Поскольку я весь изошел на злобу к ней, то сказал, что покамест обсох лишь с одной стороны и мне надо еще немного постоять задом к солнышку.
— А раз уж тебя вовсе не коробит такая странная картинка с этой стороны, так ты не стесняйся, погоди, я тебе зад покажу.
— Как по мне, то тебе уж с любой стороны давно пора обсохнуть.
— Ну, если б у меня кожа была, как у тебя, — жирная да скользкая, — может, я бы и впрямь высох в два раза быстрее.
В этот раз она тоже потупилась и отвернулась, как и прочие. Король воротился ко мне, он уже накинул на себя одежду.
— Это что же, на тебе еще ничего нет?
— Нет. Куда мне торопиться? — ответил я. — У меня тут и солнышко, и тепло.
— У тебя что, совсем перед бабами стыда нет, раз ты тут такой догола раздетый?
— А что им вообще здесь делать? У самих у них никакого стыда нет, хотя и надо бы. А ты перед ними, как я погляжу, вовсе не солдат. Странно даже, как это они тебя голым по холмам не погнали, — сказал я ему.
А той бойкой, что стала со мной пререкаться, интересней было гулять, чем замуж, что поведение ее как раз ясно показывало.
— Пойдем отсюда, — сказал Король. — Приманок на сегодня у нас уже достаточно. У меня два хороших краба, и у тебя два. Вот и хватит с нас.
Мы пошли прочь со скал. Ему нужно было подняться обратно в деревню, чтоб захватить леску и крючки, но вернулся он очень быстро. Мы направились на запад, к мысу Дунхлй, по имени поэта с Бласкета[38]. Ставрида у нас клевала здорово, и мы вытащили особенно хорошую пестроголовую рыбину. Наконец, когда я сам стал закидывать, мне в руку впился, само собой, крючок. На этом плакала моя рыбалка. Королю пришлось срезать ножом поводок, который крепил крючок к леске. Из пальца у меня торчал крючок, с которого свисал кусок поводка. Мне было не очень больно, потому как крючок засел не слишком глубоко. У нас вышло сорок ставрид, по двадцать на каждого. Король забрал их к себе домой, и мы разделили улов между нашими семьями. Крючок вытащили сразу. Кать взяла бритву и вскрыла нарыв.
Больной палец
Палец у меня разболелся не на шутку, так просто не перетерпишь. Томас Лысый бывал у нас каждый вечер, пока не наступало время сна. В компании с ним было славно, и я почти не чувствовал, как болит палец, пока он рассказывал о превратностях жизни, какие ему пришлось выстоять. Хотя отец был с ним почти что одного возраста, он и вполовину не умел так же хорошо рассказывать истории и припоминать все на свете.
— Интересно, — однажды вечером спросил его мой отец, — а что за разлад случился между приходом Дун-Хын и приходом Балиферитер, который еще длился так долго?
— О, — сказал Томас Лысый, — а ты никогда не слыхал про лодку с Черных Полей[39]?
— Слыхал порядочно, — сказал мой отец, — только сейчас плохо помню.
— Разбился корабль к северу от Бегниша[40], а к нему подошла лодка из Дун-Хына. Люди поднялись на борт и перенесли с корабля на свою лодку все, что хотели. Потом туда же направилась другая лодка, с Черных Полей, это такая деревня в приходе Феритера на севере; и было их вместе в этой лодке двадцать и один человек, все — лучшие люди, цвет своего прихода. Они шли без остановки, покуда не достигли затонувшего корабля. Эти тоже стали выносить вещи, какие раньше не забрали люди из Дун-Хына. И в конце концов натаскали столько, что перегрузили свою лодку, и герои потонули, все двадцать один, вот и не осталось никого, чтобы рассказать про них историю. А последние двое, те, которые сбрасывали вещи с корабля, так и остались на нем навсегда.
37
В разных местах рукописи автор указывает разное число девушек, поэтому сколько их было на самом деле, остается неясным.
38
Шон О’Дунхлй, или Шон Дунливи (
39
Томас Лысый рассказывает исторический случай, который произошел в 1818 году. Конфликт жителей Дун Хына и жителей прихода Балиферитер, описанный со слов тех, кто во время этих событий, как и сам Тома́с, были детьми, и последовавшая за ним длительная вражда позже служили даже темой целых школьных сочинений.
40
Бегниш (