На балконе советник сжал нарядные перильца так, что побелели пальцы. Морда дракона располагалась самую чуточку ниже его балкона и Хризолакс очень хорошо видел огромные светящиеся глаза монстра, глядящие ему прямо в душу.
- Вот и я! - сказал советник, всего дважды сбившись в такой длинной тираде. Знай он, что вся оставшаяся в сознании дворцовая стража поголовно, все солдаты, рыцари, знатные военачальники и жених принцессы Люсиль уже спешат сюда, а король как раз втискивается в старый боевой панцирь, то, наверное, вел бы себя куда увереннее. Но Хризолакс не знал.
- Ты-то мне и нужен, червь! - пророкотал дракон и выпустил облако пара. - Твоя подлость известна всему миру! Готовься к смерти!
Советник не слишком испугался. Во-первых, страшнее самого дракона он придумать все равно ничего не мог, а во-вторых, ему грозили смертью каждую неделю.
- Мне бы хотелось пожить ещё немного и сделать для королевства что-нибудь хорошее, ваша чудовищность... - пролепетал Хризолакс, начав подленько торговаться за свою никчемную жизнь. - Нельзя ли дать мне отсрочку в несколько лет?
- Что? Ты вздумал смеяться? - рявкнул дракон злобно. - Так знай: будет тебе отсрочка, если сей же час мне приведут сотню юных девиц на поругание! Нет, не сотню, тысячу! Некоторых я, так и быть, просто слопаю!
Советник побледнел. Только неделю назад он, по врожденному своему коварству, убедил короля предоставить женщинам право свидетельствовать в суде и получать образование, повелел заложить первую в столице школу для разночинцев обоих полов, запретил ростовщикам брать больше семи процентов и надеялся продолжать развал страны и дальше. Жить ему, соответственно, очень хотелось. Но тысяча девиц...
- Может, деньгами? - дрожа всем телом, произнёс он.
- Ты издеваешься, низкая твоя душонка, не иначе! Деньги - прах! Сколько в стране добывают меди? Чёрных руд? Угля? Алмазов?
- Эээ... Не помню точно, но кажется... - совсем растерялся советник.
- Не продолжай, глупец! Не отягощай положение ложью, коли не знаешь! Тоже мне, второе лицо в королевстве..! - оборвал его дракон. - Сколько бы не добывали - мне слишком мало этих крох. Удвоить, нет, утроить добычу, ты слышишь меня, человечишка? Сталь, медь, уголь, оружие! Боевые безлошадные колесницы! Мне нужно это все через год... ну хорошо, через три года! Много, очень много! Я прилечу за добычей и, если не найду чего хотел, то сравняю город с землёй! Ты меня понял?!
Советник только и мог, что кивать обречённо, ещё не понимая, как легко отделался.
А дракон, словно чуя приближающуюся опасность, вдруг заторопился.
- Ну понял - и славно, - произнёс он почти мирно. - Прилечу, значит, через три года. Смотри у меня!
И с рёвом быстро-быстро начал пятиться назад. Ярче вспыхнул огонь в приоткрытой пасти, хлопнули и замерли в развернутом состоянии крылья. Толстым коротким хвостом дракон погнул и разорвал дворцовую решётку, отполз задом ещё немного и вдруг метнулся вперёд, на ходу отрываясь от земли и оставляя королевскому войску, спешащему на помощь главному советнику, лишь густейшее облако чёрного дыма.
Пронесшись над городом, звероящер приземлился на дне неглубокой потаённой лощины, погасил внутренний огонь и замер в ожидании.
Хризолакс же, на ватных ногах вернувшийся в покои, первым делом свел приятное знакомство с бутылкой креплёного, а потом всю ночь сочинял закон «О недрах». Уснул он над кипой бумаг только под утро, так и не сняв праздничной мантии.
***
Пока одни вели с драконом переговоры, а другие шли на него войной, во дворце творилось невесть что. Испуганные слуги метались по коридорам и залам; вельможи, так и не воссевшие за праздничный стол, стали белее простыней; кто-то призывал небесных заступников, а кто-то под шумок взламывал двери винных погребов. Вполне объяснимая суматоха позволила некоему молодому человеку не только пробраться во дворец, но и беспрепятственно достигнуть опочивальни королевской дочери. Мелькнули и пропали в конце коридора его светло-русые кудри, спадающие на мускулистую шею сзади, решительное лицо с крохотным шрамом на щеке, хлопнула высокая дверь. И осталась лишь мгла комнаты, совсем не разгоняемая тусклым светом убывающей луны за окном, тихая речь, да жаркое дыхание.