В Исаково случилось чудо-чудное: нас не обобрали на посту! Вот спустились с горы, а нас не остановили. Проезжая мимо, мельком глянул направо. Мне показалось, что там ментов многовато толчется. Или пересменка какая, или вообще проверка – не знаю, а только стоящий с палкой гаишник тоскливо проводил нас оловянными глазами. Что ж, неплохо! Будем считать, что компенсация за Удмуртию. Значит, денежек на ночевку все же хватит.
Переезд в Тюрлеме открыт, никого нет. В темноте никто лишний раз здесь не остановится, хоть золотые браслеты раздавай. Да и тетеньки с носками и платками не станут рисковать. Микрорынок закрыт до рассвета.
По Чувашии едется куда легче, чем по Татарстану. Машин мало, постов мало. Не припоминаю, чтоб ночью тут подставы устраивали. Засады днем только случаются, да и те, как правило, в известных местах. И вообще, по эту сторону Чебоксар не так активно обирают. Вот когда со стороны Москвы тюхаешь – держи ухо востро.
Но все в мире меняется, и чаще – не в лучшую сторону. К своему немалому изумлению, за Янзакасами натыкаюсь-таки на засаду. И ехал же по знакам, и ночь на дворе, а вот поди ж ты – остановили! Вылезаю из машины, иду к лениво помахивающему палкой улыбчивому кренделю. Нравится ментам, когда водила с уважением на всех четырех поспешает к их эцилопскому начальничеству. Идиотизм же, если вдуматься! А если у меня ствол под курткой? Они же со своими АКСУ и дернуться не успеют, сразу остывать начнут. И при этом мой арсенал пополнится парой автоматов. Воистину, кровью писаны правила для дорожной полиции. Недаром во всем цивилизованном мире ты должен спокойно ждать, покуда к машине не подойдет полицейский. А вылезешь – могут и пристрелить. Но русская специфика иная. Начальники мнят себя бессмертными, а как истинные члены семьи Маклаудов подчеркивают свое величие нарушениями правил собственной же безопасности. Безусловно, и я рискую. Черт их знает, кто там в патрульной машине дежурить может? Но мой риск заведомо меньше. Зачем кому-то мочить закончивших работу командировочных, возвращающихся черт его знает откуда, да еще и на простеньком авто? Среди бандюков дураков нет за гроши подставляться. Идиоты давно на кладбищах лежат, по тринадцать штук на дюжину.
– Быстро едем, смотрю, – гаишник забирает у меня из рук протянутые документы, но даже и не смотрит в них – просто держит.
– Так я ж ниже нормы держал. И знака никакого, опять же.
– Ну, мы ж всегда его можем поставить, правда? – на круглой морде расплывается улыбка, как жир на воде. – Вот хотя бы до того поворота?
– Легко, – соглашаюсь я, ибо и вправду могут. – И какой там знак стоял?
– Пусть будет «Шестьдесят», – благородно кивает ряшкой блюститель.
– Согласен, – киваю я, ибо «Шестьдесят» куда дешевле, чем «Сорок».
– Тогда с тебя по рублю за каждый сверху. Тридцатку, короче.
– Да столько в Исаково не берут! Давай пополам.
– Давай, – быстро соглашается мент.
Протягиваю чирик.
– Ну ты делишь! – изумленно воззрился на меня гаишник. – В школе плохо учился?
– Отличником не был, – виновато развожу руками.
– Тридцать пополам – пятнашка, – терпеливо разъясняет он, но кивает. – Ладно, давай чирик.
– И сколько раз меня еще остановят? – спрашиваю, забирая документы.
– Ты куда мчишься-то? – вопросом на вопрос ответил гаишник.
– Домой, в Москву, – и добавляю: – Но в Чебоксарах заночуем.
– Да больше нет никого до самых Чебоксар.
– Спасибо!
Мент в ответ машет рукой. Вали, мол. И правда, никого больше мы не встретили. Тишь да гладь да божья благодать. На въездном посту даже притулупленного гаишника у барьерчика со знаком «Стоп» не наблюдалось, хотя я все равно послушно зафиксировал остановку. Не зря, наверное: за окошком будочки мелькнуло лицо, однако никто не вышел. Лень выползать на мороз, подозреваю. А может, те патрульные в команде чебоксарского поста и числятся. Попробуй по маловразумительной скороговорке узнать, что за чувак перед тобой, и выяснить, к чему его подразделение относится. Может быть, это вообще какая-то команда для мойки знаков или картографирования выбоин. Черт их разберет.
Не остановили – и ладно. Знакомым маршрутом мы двинули к гостинице «Чувашия». На глаза мне попался подсвеченный плакат с плавящимся от счастья чуваком, сфотографированным на фоне симпатичных построек и зелени. «Это мой город! Это любимый город!». Я тут же вспомнил анекдот, что мне рассказывали местные ребята по поводу данной социальной рекламы: «Идет чувак с подбитым глазом, вытирает рукавом кровь, льющуюся из носа, и бормочет: “Это мой город! Это любимый город! Только район плохой”».