На выездном чувашском посту нас тормозят. Вылезаю. Гаишник тыкает палкой в сторону вагончика.
– Иди туда.
Причину спрашивать бесполезно, и не за чем, в сущности. И так все понятно. Вхожу. Там уже сидит бедолага с самым разнесчастным и виноватым видом. Наверное, это его белый жигуленок стоит по ту сторону на обочине. Водила что-то блеет про трезвость, хмурый мент пишет протокол. Ко мне подходит другой гаишник и сует по нос дно, отрезанное от пластиковой бутылки.
– Дыхни.
Как же надоело одно и то же! И почему у здешних ментов фантазия такая скудная? Хоть бы мочу нюхали на предмет курения анаши – все прикольней. Пожимаю плечами и выдыхаю в пластик все, что собрали за время пути легкие. Мент внимательно нюхает «алкометр», а меня почему-то начинает подташнивать. Вредная и противная же у парня работа. Нюхать чужое дыхание целый день – меня бы вырвало, честное слово.
– Пил вчера? – полуутвердительно спрашивает гаишник.
– Нет, – отвечаю твердо, не собираясь вдаваться в подробности.
– Пахнет же! – врет мент, как сивый мерин.
Что ж, теперь все нормуль. Понимая, что этот козел пытается взять меня на пушку, я однообразно отбрехиваюсь.
– Мне вообще пить нельзя. Желудок, вот… – сообщаю я трагическим тоном, тыкая себя пальцем в брюхо.
Кстати, не так уж и вру. После дембельского восемьдесят девятого, который мы встретили одеколоном «Гигиенический», разлитым по мыльницам, я не могу пить ничего крепче обычного вина. Все, что содержит больше пятнадцати процентов спиртяги, шустро убегает тем же путем обратно, да еще прихватив закусь. И устойчивое же отвращение получилось! Не проходит оно с годами, хотя иногда я очень жалею, что не могу нажраться.
– Вообще-вообще? – у мента в недоверчивых оловянистых глазах намек на сочувствие разве что не мелькает.
– Абсолютно, – делаю совсем мрачное лицо и киваю головой.
– Езжай, – он сует мне документы и со вздохом машет рукой, словно выпихивает из вагончика вслед за мной и проблемы с желудком.
Иду к двери, мельком глянув на другого водилу. Тому уже целиком лист протокола накатали. Мужик, похоже, конкретно не прошел проверку на пластиковом «алкотестере». Как такое возможно-то? Тогда бы он кривым в хлам должен был быть. Вероятнее всего – простачок попался на уловку. Теперь его не выпустят, пока не выпотрошат. И мне не жалко мужичка, если честно, ни капли сочувствия. Если человек верит, что менты бывают хорошими и честными, что они следят за соблюдением правил и справедливы, то пусть оплачивает эту веру. Любой представитель власти заботится в первую очередь о своем кармане, твои интересы ему абсолютно безразличны. Аксиома. Лучше об этом знать, чем платить.
Тюхаем дальше. Представляю, что сейчас творится на спуске к мосту через Суру, и морщусь. Но, к счастью, обошлось. Дорожная служба отработала нормально: все присыпали песком. Переваливаем на другую сторону. Еще немного, и закончится «чужбина». Начнется Россия, Нижегородская область.
На въездном посту нас тормозят. Вылезаю. Гаишник быстро окинул взглядом салон и попросил документы. В том числе и на машину. Протягиваю синюю простыню. Тот смотрит то на ПТС, то на меня.
– А свидетельство где? – гаишник глядит в упор, словно решает, к какой стенке поставить.
– Потеряли, – развожу руками и умильно хлопаю ресницами. – Нам вот прислали ПТС.
– Угу, – кивает мент головой. – Капот дерни.
Послушно лезу в салон, дергаю рычажок. Откидываю крышку. Гаишник смотрит то на табличку с номером, то в лист.
– Номер кузова-то у вас не совпадает.
– Как?!
Мое сердце садануло изнутри по ребрам и вроде бы даже на миг остановилось.
Мент склонился над моторным отсеком и почти сразу выпрямился.
– Номер двигателя тоже не совпадает.
Поняв: что-то не так, из машины выбрался Автолыч. Я одним единственным словом обрисовал возникшую ситуацию. Он побледнел.
– Откуда едете? – старлей зачем-то проглядел лист паспорта техсредства с другой стороны, будто там могли найтись сведения о нашем маршруте.