И совершил это, на свой страх и риск, грандиозное для судеб России дело капитан 1-го ранга Невельской с небольшой группой вооруженных матросов.
Но в Петербурге особый комитет большинством голосов признал действия Невельского дерзкими и постановил разжаловать его в матросы. Однако император Николай I, после того как генерал-губернатор Восточной Сибири Муравьев в истинном свете представил причины решительных действий Невельского, наградил Невельского орденом Владимира 4-й степени и сказал: «Где раз поднят русский флаг, он уже спускаться не может».
Героической была жизнь не только самого Невельского, но и жены его Екатерины Ивановны. Самый юный сподвижник Невельского Бошняк вспоминал впоследствии, что «когда барк стал тонуть, никто не мог уговорить г-жу Невельскую первою съехать на берег… Командир и офицеры съезжают последними, говорила она, и я съеду с барка тогда, когда ни одной женщины и ребенка не останется на судне. Так она и поступила. Между тем барк уже лежал на боку…» Далее Бошняк пишет, что когда в 1852 году из Камчатки не пришли суда с провиантом, то все находились в более чем отчаянном положении. Для грудных детей не было молока, больным не было свежей пищи, и несколько человек умерло от цинги. Екатерина Ивановна отдала свою единственную корову во всеобщее распоряжение. Никто никогда не слыхал от нее ни одной жалобы или упрека. А ей было тогда только 19 лет. Трогательно было ее обращение с туземцами.
Литература, общественное мнение в начале 60-х годов были взбудоражены «женским вопросом», как рассказывает в своих «Воспоминаниях» Софья Ковалевская, знаменитая женщина-математик, словно эпидемия овладела в то время девицами — убегать из родительского дома, кто в Петербург — к нигилистам, в «коммуну», кто в далекую глушь вместе с ссыльными революционерами, кто за границу — вместе с эмигрантами, террористами и т. д. В «свободе чувств», в «свободе любви» этих беглянок, подружек нигилистов, и виделся, так сказать, прогресс личности женщины, ее собственное назначение, да еще в крайнем случае в том, что, не найдя в России ни достойного дела, ни достойного предмета любви из числа русских, она увлекается иностранцем, борцом за правое дело и отправляется с ним на его родину, чтобы помогать ему в освободительной борьбе.
А ведь в России в то время характерно русскими женщинами были не беглые девицы-нигилистки, а такие, как жена Невельского, Екатерина Ивановна, разделявшая с мужем все тяготы его жизни, видевшая знак провидения в том, что она призвана быть верной помощницей в его великом деле. Именно такие женщины были светом и славой России. Но не на поверхности общественной жизни, модных публицистических течений было все истинно значительное, созидательное, наподобие тех, о ком Г. И. Невельской написал книгу «Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России» (1844–1845).
В государственной, военной, научной областях пореформенной русской жизни действовали крупные, поистине исторического масштаба, личности типа военного министра Д. А. Милютина, государственного деятеля К. П. Победоносцева, генерала М. Д. Скобелева, великого русского ученого Д. И. Менделеева и других. После убийства 1 марта 1881 года Александра II (на него было совершено восемь покушений, убит он был бомбой, брошенной И. И. Гриневецким) началась эпоха Александра III. Это время (1881–1894) отмечено в истории как самое миролюбивое в Европе благодаря миротворческим усилиям России. В стране началось бурное экономическое развитие. Еще в 60-х годах, ратуя за скорейшее развитие промышленности, производительных сил страны, К. П. Победоносцев писал, имея в виду взаимоотношения России с соседями: «Соперничать и состязаться могут только равные силы, не равны они, и слабейший необходимо погибает». К концу царствования Александра III русская промышленность обогнала по темпам развития все другие страны мира, в том числе даже бурно развивающуюся Северную Америку. Д. И. Менделеев писал в своей книге «К познанию России»: «…большинство видов промышленности (металлургической, сахарной, нефтяной… даже касающихся волокнистых веществ и т. д.) зачалось прямо под влиянием правительственных мероприятий, а иногда и больших правительственных субсидий… правительство совершенно сознательно, кажется, во все времена держалось покровительственной политики, а в царствование императора Александра III выставило ее на своем знамени с полною откровенностью, несмотря на голоса чиновно-дворянские и литературно-публицистические, всемерно ратовавшие за фритредерство, по которому России и следует быть только чернорабочим, поставляющим сырье и хлебные товары в страны, производящие промышленную переделку. Высшее правительство… оказывалось впереди наших образованных классов, взятых в целом». «Добывать только сырье, — пишет далее Менделеев, — значит отказаться от сливок, довольствуясь снятым молоком… А так как добывать сырье может и дикарь, свой труд мало ценящий, обработка же производится приемами, доставляемыми образованностью, ценящею свой труд, даже подготовительный, то крупнейшие заработки во всех отношениях достаются на долю лиц обрабатывающих, а не на долю добывателей сырья».