- Ты здесь три месяца, и ничего не узнал. А я три или четыре дня, а узнала многое, - обиделась я.
- Ты молодец! И как это у тебя получается, общаться с ними? На каком они говорят языке?
Я замолчала в недоумении. А правда, неужели острусы говорят, то есть думают, по-русски? Этот вопрос у меня не возник, а то бы всё вызнала у Нок.
- Питер, ты понимаешь, что мы единственные люди, которые общались с этой цивилизацией? Были ещё до нас, но страшно представить, что с ними стало. А я так мало о них узнала! Если мы отсюда выберемся и встретим других людей, нам никто не поверит, подумают, что мы пара сумасшедших. Нам нужны доказательства!
- Лана, успокойся! Какие доказательства, нам бы отсюда выбраться. Пусть не верят, мы то с тобой знаем, что такое место существует. Ты смотри по сторонам, колонны ещё тоньше стали.
Я огляделась. И правда, свехты чуть толще наших земных дубов. Это уже первый уровень.
- Мы скоро будем на месте. Это первый уровень, здесь живут малыши. За ними постоянно ведётся наблюдение, так сказала Нок. Хорошо, если только внутри жилищ, а если снаружи? - зашептала я.
- Почему шёпотом, они же не слышат? - засмеялся Питер.
Через четверть часа перед нашим взором предстала величественная картина: огромные, громоздкие колонны с неровной поверхностью. Наши глаза уже привыкли к полумраку, я даже различала цвета.
- Смотри, Питер! Вон голубой свехт, где хоронят усопших острусов, и надо было нам выйти именно к нему, - сказала я с огорчением.
- Успокойся, Лана, главное, что мы сюда вышли. Это даже хорошо, что этот свехт такой приметный. Начнём обследование вон в том направлении, если ничего не найдём, вернёмся и пойдём в другую сторону.
Мы пошли направо к следующему свехту, не менее двадцати метров в диаметре,
- Питер, я забыла тебя предупредить - не подходи к ним близко и не прикасайся, здесь все свехты снабжены какими-то программами, могут поднять тревогу, и тогда всё пропало.
- Раньше нельзя было предупредить? А если бы я прислонился к какому-нибудь, пока мы шли сюда? У меня было такое желание, три месяца взаперти без физической нагрузки - все плечи болят. Что ты там набрала, кирпичи что ли?
Мы стали обходить свехт вокруг. Поверхность его была грубой, на вид шершавой, совсем не напоминало бутылочное стекло. Вскоре мы нашли и дверь. Казалось, что она покрыта пылью, кнопки практически не видно, и это при такой стерильности!
- Питер, этот свехт подходит для нас, надо его запомнить, как бы пометить?
- Не надо помечать, его легко можно найти. Пойдем к следующему.
Следующий был ещё толще, но от него исходила какая-то живая энергетика. Мы не спеша обходили вокруг, когда наткнулись на кучу сваленных вещей. Здесь были посуда, лопаты, стулья, какие-то железки - в общем, всякий хлам. Это было так по-земному, и вещи все были наши, человеческие.
- Нок рассказывала, что они специально занимаются изучением людей, собирают с утонувших кораблей всякие вещи. Здесь, наверное, находится эта лаборатория.
- Это чудесная находка! - сказал Питер, вытаскивая из кучи небольшой топорик. - Надо поискать что-нибудь для факела.
Он стал перекладывать вещи, аккуратно складывая их в сторонке. Так он провозится до утра! Я стала вглядываться в сваленный хлам, ещё мокрый и пахнувший морем. Взгляд привлёк небольшой продолговатый предмет, блеснувший в темноте. Рискуя сломать ногу или обрезаться, наступив босой ступнёй на что-нибудь острое, я полезла за ним.
- Ого, вот это находка! Питер, смотри, это же глубоководный фонарь! Только бы работал, не знаешь, как он включается?
Питер прекратил сортировку хлама и взял у меня из рук драгоценную находку, бережно вытер её ладонью и нажал на какую-то кнопку. Яркий луч прорезал сумрак.
- Лана, ты золото! Не знаю, надолго ли хватит аккумулятора, факел на всякий случай надо всё равно сделать.
- И найти какую-нибудь обувку для меня.
Только сейчас мой напарник заметил, что я босиком. Он направил луч фонаря на кучу: остатки скафандра, сломанный стул, обломок мачты с обрывками паруса, мятая металлическая кружка. Я взяла кружку - не пить же всё время из бутылок. Но обуви никакой не было.
- Мне кажется, это приготовили, чтобы выбросить. Фонарь вон тоже слегка помят, поэтому его сюда отправили. Но обуви нет.
- Сейчас что-нибудь придумаем! - Питер достал нож, отрезал два куска от парусины, нашёл в куче моток верёвки. - Садись.
Он ловко намотал мне на ноги парусину и завязал её верёвками. Всё-таки хорошо иногда иметь рядом мужчину, особенно если у него правильно вставлены руки. Я поднялась, сделала несколько шагов, проверяя обновку. Было достаточно удобно. Остаток парусины и верёвки я сунула в рюкзак, на случай, если придётся делать факел.