Но их намерениям так и предстояло остаться невыполненными (по крайней мере, в этот раз), оба услышали страдальческий крик, а потом заметили ползущего по снегу человека.
Раненый
Он видел собственную ногу, проползая мимо неё. Необъяснимое сняло его ногу, как разогретый нож масло. Что бы не оказалось там на склоне, оно резануло его чуть выше уровня ботинка, который неповреждённый продолжал стоять в правой колее лыжни. Идеальный срез вдохновил бы любого опытного хирурга, возможно, их заинтересовала бы техника столь аккуратной работы.
Даивд не был хирургом, но явно пребывал под впечатлением, усиленным за счёт шокового состояния. Его терзала фантомная боль, он видел собственную ногу, отделённую от тела, и сама картинка уже переполняла его сознание. Сейчас боль находилась исключительно в его голове, но в скором времени защитные рефлексы организма начнут слабеть, и вот тогда всё тело превратится в источник сплошной и непереносимой боли.
Пока ещё его мозг не погряз в агонии, пока у него оставались крупицы здравого рассудка, Давид сумел занять сидячее положение и внимательно осмотрел склон, по которому до этого спускался не меньше сотни раз. Он надеялся увидеть далеко выступающую ветку, занесённый снегом камень, хоть что-то, способное сотворить с его ногой такое, но ни в едином месте белизна склона не нарушалась. Да и разве ветка могла так просто лишить его ступни? На этих мыслях отведённые ему секунды сосредоточенности исчерпали себя, все мысли, чувства и желания обратились криком.
Только случайность направила его искалеченное и замерзающее тело в направлении административного корпуса, до которого оставалось метров триста. Вывернутая левая нога долгое время не желала двигаться, перевернувшаяся лыжа глубоко ушла в снег и стопорила его на одном месте. Ему приходилось погружать пальцы в снег и тянуть себя вперёд, слёзы замерзали прямо на глазах, а подбородком он задевал за колючую россыпь снежинок.
Его шапка осталась у подножия последнего склона, в уши задувал холодный ветер, и он старался помочь себе левой ногой, а правая волочилась за ним, и кровь из неё отмечала неровную траекторию его движения.
Детское, наивное представление о том, что нужно как можно скорее добраться до людей, заставляло его метр за метром тащить своё тело в направлении парковки. Где люди, там и помощь. Нужно только добраться до них, и ему сразу станет лучше… Часа через три на лыжне будет не протолкнуться от обилия людей, но он любил уединённые прогулки и теперь должен расплачиваться за это.
Сначала прозвучал треск, а затем позади него на лыжню ухнулся огромный ствол, его отходящие ветви самую малость не дотянули до распластанного Давида, будь у него правая ступня, ветви приземлились бы прямо на неё, а так он лишь почувствовал мощную дрожь, но не нашёл в себе сил поворачивать голову.
На парковке перед ним появилось две человеческих фигуры.
***
Пробежав несколько метров, Георг обернулся.
– Вы так и будете стоять на месте?
Яков, ещё несколько секунд назад собиравшийся ударить дворника, сейчас стоял в нерешительности. Он ехал сюда явно не затем, чтобы подобно тренированной собаке прибегать на крики, он хотел покататься на лыжах, но день с самого начала выходил бракованным. Нужно было раньше выезжать на лыжах! Успей он уехать, его бы это не касалось, как раз для этого и существовали люди из обслуги, чтобы помогать другим. Яков собирался продолжить свой маршрут, но одна маленькая мысль заставила его задуматься.
Долетавшие до них крики звучали вполне серьёзно. Люди не кричат так, когда подворачивают ногу или натирают мозоль, не исключено, что человек у подножия склона серьёзно ранен… Якову виделись газетные заголовки с его фотографиями, а далее шёл пространный и насыщенный текст о том, как он принимал участие в спасательной операции. Героическая статья могла весьма положительно сказаться на его репутации. «Отдыхающий бизнесмен приходит на помощь», «В нужное время в нужном месте», «Репортаж со слов спасателя: как это было» … Он не может допустить того, чтобы вся слава досталась этому дворнику, которого во время их стычки покрывала уборщица. Это был бы удар по его чувственному самолюбию.
Яков бросил свои лыжи (в конце концов, ничего особенно в них и вправду не было) и стал догонять Георга, он не мог позволить тому добраться до ползущего человека раньше. По пути ему предстояло миновать машину Марьяны, на которой они сюда приехали, но он даже не обратил на неё внимания.
Георгу оставалось около пятидесяти метров до упавшего лыжника, как вдруг снова послышался треск. Уже наблюдавший утром эту картину, он всё равно вынужден был остановиться и заворожено наблюдать за падением толстого ствола. Этой задержкой воспользовался Яков и сравнялся с ним.