– Я хочу помочь! – Георгу хотелось плакать, этот человек ничего не понимал. Он не знал, что происходит на улице. Он был напуган и потерян. Дворник мог помочь, но лыжник воспринимал его попытки, как угрозу. – Вам нельзя говорить. Нужно молчать.
Таблетки из разбитых склянок валялись на полу, Георг стал судорожно подбирать их в кулак. Ему во что бы то ни стало нужно было вразумить этого человека, успокоить его и решить, что делать дальше.
– Возьмите… Это от боли… не знаю, поможет оно или нет. Но ничего другого у нас всё равно нет. – Он протянул перед собой руку с таблетками.
Двинувшийся от боли Давид резко выбил у него из ладони собранное с таким трудом лекарство.
– Убери свои руки! Ты…
Невидимые линии среагировали на его голос, сразу несколько из них прошли сквозь тело Давида, он захрипел, забулькал, и как сломавшийся детский конструктор несколькими частями повалился на кафельный пол. Скамейка под ним тоже оказалась разрезанной.
Всё ещё сидя на заднице, Георг стал отталкиваться пятками и ладонями и двигался так до той поры, пока не упёрся в колонну. На гладком кафеле читались траектории линий, она продолжали движение, большая их часть тянулась в направлении кухни, где крики на протяжении всего времени не затихали.
Георг поджал под себя ноги, до ближайшей линии было метра два, так что он находился в относительной безопасности, по крайней мере до той поры, пока не будет издавать звуков. Он повернул голову налево, там в стойке находилось ещё несколько пар лыж, если он доберётся до стойки, то вновь сможет вооружиться, у него появится возможность определять положение линий и, может, тогда он сумеет что-нибудь придумать.
Идти в столовую не имело смысла, но оставался ещё второй этаж. Замки на дверях номеров были неважными, ему не составит труда проникнуть туда. Тем более, он предполагал, что линии не достанут до второго этажа. Значит, ему нужно взять как можно больше лыжных палок, подняться по лестнице и на втором этаже попасть в номер вечно ссорящихся супругов. У таких денежных мешков обязательно должен быть ноутбук или что-нибудь в этом роде, с помощью чего можно выйти в Интернет или дать о себе знать.
Сидя возле колонны, он размышлял сугубо о себе, другие перестали его интересовать. Ведь он по-настоящему пытался помочь этому лыжнику, хотел лишь успокоить его, а в итоге сам чуть не попал под линии. Ну уж нет, после этого он будет заботиться исключительно о себе одном.
Итак, решено. Стойка с лыжами, лестница, второй этаж.
Словно боясь, что его заметят из окон, он решил не подниматься, на четвереньках передвигаться как-то спокойнее. Линии притягивались в столовую непрекращающимися криками, ну и ладно, пускай ползут туда, лишь до него не добрались.
Наблюдающий за выходящими из разбитого окна линиями, Георг отвлёкся от пола и не заметил, как опёрся рукой прямо на стеклянный осколок, оставшийся от склянки с таблетками.
– Твою мать! – Зашипел он, прижимая кровоточащую руку к груди. Сквозь стиснутые зубы прорывался стон, а из ладони торчал заострённый треугольник. – Что б тебя…
Направление линий изменилось, часть из них развернулась в его сторону, и лезвия медленно поползли к нему. «Твою мать, твою мать!» – не переставал ругаться Георг уже внутри собственной головы. В его распоряжении находилось три конечности, что сильно затрудняло способности к маневрированию.
Со стороны входной двери послышался тихий лязг. Георг испуганно поднял голову и увидел уже знакомые трещины, расходящиеся по поверхности двери, разрезающие петли и проникающие внутрь. Замок не мог защитить его от невидимых линий.
***
Кассандру напугал звук внезапно разлетевшегося стекла, но куда больший ужас вызвала следующая картина. Женщина, Марьяна, как будто поднялась в воздух, и её швырнуло на обеденный столик. И у неё не было руки, Кассандра не представляла, как такое могло произойти, но происходило всё именно так. Другие окна так же лопались, отчего в столовую стал проникать достаточно морозный ветер. Женщина не прекращала орать, и к ней уже спешил теряющий равновесие муж.
Поднос из её рук приземлился на кафельную плитку, а сама она интуитивно отпрыгнула назад. На уровне рефлексов она понимала, что окна представляют для неё опасность. Пусть даже пока она не могла идентифицировать её. Взвинченная сильнее обычного после их непродолжительного разговора во время завтрака Кассандра начала кричать, но по громкости ни в коей мере не могла равняться с извивающейся Марьяной, которую Яков успел схватить за кофту.
После ухода мужчин она старалась не отпускать от себя Агату, но именно в этот момент девочки не оказалось рядом. Агата стояла около окошка, куда было принято сдавать грязную посуду. Она была уверена, что в корпусе, в помещении столовой им двоим ничто не угрожает, что здесь Агата будет в безопасности от того, что она успела увидеть на детской площадке. Выходило, что надежды и ожидания были неверны, всё это время опасность обреталась вокруг них, безопасность была иллюзорной.