Последнее высказывание заставляло задуматься о многих неприятных вещах, даже отвратительных, как, например, граф Дуку.
Люк снова захрипел, Найра стиснул зубы. Его лорд медленно умирал от сенсорной депривации, сходя с ума, а он ничем не мог помочь. Мужчина сконцентрировался, пытаясь обойти ингибиторы и достичь Силы, но все было бесполезно. Он бился о невидимую стену и был не в силах ее прошибить.
Люк тихо напевал, запертый в собственном разуме. Темнота душила его в своих объятиях, он не видел, не слышал, не чувствовал вкус и запах, осязание не работало. Ситхская маска для пыток плотно прилегала к лицу, впиваясь шипами в плоть, полностью блокируя все чувства. Это было невыносимо.
Скайуокер не знал, сколько времени прошло, его восприятие размылось, и единственное, что хоть как-то держало его во вменяемом состоянии – песни. Он тихо напевал колыбельную, которую пела ему в детстве тетя Беру, укладывая спать, заставляя себя вспоминать покой и мир, которые окружали его в то прекрасное и беззаботное время. Он пел песни, которые мурлыкала под нос Шми, наблюдая, как Люк сидит возле ее кровати, проверяя здоровье матери. Он напевал тягучие грустные мелодии, тихо звучащие в рабских кварталах, в которых ему доводилось иногда бывать, посещая Мос-Эспа и Анкорхед с Оуэном.
И все это время он пытался достичь Силы.
Он знал, что она есть, он чувствовал ее вокруг себя, и он совершенно не мог к ней прикоснуться. Сила была где-то там, за толстым щитом, и Скайуокер чувствовал себя умирающим от жажды путником в пустошах, который лежит на песке, слыша, как в толще под ним журчит подземный ручей.
Это было невыносимо.
Он бился в стену, пытался ее проломить, вышибить, но ничего не помогало, и он просто обессилел.
Люк упал в темноту, в ватную тишину, окружающую его, и тихое журчание все угасало, пока он не вспомнил…
– Почувствуй Силу, Люк…
Он протянул руки и тихо позвал медленно текущие где-то там капли, как зовут воду в пустыне. Скайуокер не знал, сколько он пел свою просьбу, но затем его кожи коснулось прохладное сокровище, и он заплакал в облегчении.
Сила с ним.
Она всегда была с ним. Он просто был слишком слеп, глух и напуган, чтобы понять, что она никуда не исчезала, и это только игра его измученного пытками разума.
Капли ползли по коже, проникая в кровь, просачиваясь под кожу, и тонкие нити Уз Силы звенели под его пальцами. Люк задыхался от счастья и радости, вспоминая то первое прикосновение к неизведанному. Темнота перестала быть помехой, он смотрел на разноцветные нити, исчезающие в бесконечности, осторожно проводя пальцами над каждой.
Энакин.
Шми.
Палпатин.
Скайуокер замер, решая, а затем дернул раскаленную золотую нить, зная, что в этот момент Энакин и Оби-Ван узнают, что он жив.
Он тронул Узы, и они зазвенели в восторге, пока Люк смеялся, вспоминая самый первый и самый важный урок в своей жизни.
– Доверься Силе, Люк.
Голос Кеноби зазвучал в наполненной хрустальным перезвоном тишине, Скайуокер улыбнулся, вспоминая то страшное будущее, которое не наступит, позволяя сказать себе те заветные слова, что так и не были произнесены.
– Конечно, Мастер.
Где-то там, в лагере на другой планете, Кеноби застыл, распахнув глаза, ощущая, как Связь, соединяющая его с Энакином, разделяется на две толстые нити. У него только что появился еще один ученик.
– О, Сила… – пошептал мужчина, не обращая внимания на поднявшуюся суету вокруг него. – За что?
Энакин плакал, держась за грудь, клоны спешно собирали поисковую группу и готовили «Сумерки», а магистр растерянно смотрел вдаль, глупо улыбаясь. Скайуокер дернул его за рукав, и мужчины помчались к готовящемуся взлететь кораблю. Глаза Энакина сияли звездами.
Сила вела их, и уже через сутки Джуниор и Кикс громко и с выражением комментировали травмы Люка и Найры. Маска-ингибитор оставила шрамы, которые практически не поддавались бакте или исцелению Силой, шипы, расположенные на внутренней поверхности, никак не хотели покидать насиженные места. Пострадавших поместили в танки с бактой, погибших клонов похоронили, Энакин провалился в беспробудный сон, как и Кеноби.
Для полного восстановления Люку и Найре понадобилось несколько дней, а потом снова началась рутина. Снова бои, снова грязь, кровь и хаос. Вот только кое-что изменилось.