Название «Террор-отряд» к падаванам горе-рыцаря прилипло намертво. Оли и Дарра, как всегда, собачились между собой, Баррис вежливо кивнула Люку, остальные что-то молча переваривали. Вид брата Скайуокеру не понравился: Энакин выглядел изможденным, под глазами образовались мешки, щеки ввалились, да и Сила, окружающая его, была беспокойной, словно проросшей шипами. А еще у джедая еле заметно тряслись руки.
Люк проводил взглядом исчезнувшего в палатке брата, после чего чуть слышно свистнул. Поблизости тут же нарисовался Сейбер – один из клонов-осведомителей парня.
Сейбер отнесся к своим обязанностям крайне ответственно. Он клялся защищать джедаев и Республику? Он это делает. И сохранение психического здоровья его генерала тоже входит в его обязанности. Пусть сам генерал об этом не знает.
Выслушав крайне подробный отчет, Люк скрипнул зубами. Все шло наперекосяк. Миссия была странной и запутанной, но почему-то следование окольными путями каким-то образом привело Энакина на Корусант. И добрый канцлер Палпатин, радеющий за всю галактику, нашел время в своем крайне плотном расписании, чтобы побеседовать с замученным рыцарем.
Результат этих задушевных разговоров был налицо и Люку не понравился. Энакин только-только стал уравновешенным и стабильным, и вот у него снова появились кошмары, он перестал нормально есть, он нервничает и переживает, бесконечно суетясь и пытаясь что-то делать…
Это было… ненормально.
Люк идиотом не являлся и прекрасно понимал, что делает и чем рискует, когда лез в логово крайт-дракона. Он знал, что Палпатину нельзя доверять, и единственное, на что он надеялся – что Сидиус, будучи сейчас вменяемым и трезвомыслящим, не предпримет что-то резкое, когда приз сам упал ему в руки.
Приход ученика, полностью осведомленного о том, что делает и к чему стремится его Учитель, должен был показать степень доверия. Люк пришел добровольно. Он даже преклонил колени… Сделал то, чего не смогли добиться ни Вейдер, ни безумный Император. Сам. Возможно, это было наивно, но принося себя в жертву, занимая место Энакина, Люк надеялся на то, что его усилия оценят и брата оставят в покое.
Напрасные мечты.
Люк не знал, что именно сделал Палпатин в том, другом мире, что Энакин не просто перешел на его сторону, а перебежал, если честно, то он так и не смог раскопать хоть что-то о нем и Оби-Ване. Информации практически не было, так тщательно все зачистили, современники и очевидцы ничего не говорили, как будто эти темы были табу, Бен… Бен молчал.
Теперь, после более близкого знакомства с Оби-Ваном, после того, как он назвал его Мастером, после нескольких крайне тяжелых и непростых разговоров Люк видел, каким безумным и сломленным был старик. Как ни печально было это признавать, Бена Кеноби недаром называли сумасшедшим. Да, мужчина держал себя в руках, но менее опасным от этого не становился. Впрочем, тихое безумие не помешало Кеноби закрутить такую интригу, которую не смог распутать даже Сидиус.
И если честно, то теперь Люк его ни в чем не винил. Бен был прав. Со своей точки зрения. Он чувствовал и видел, как убивают его семью. Как ни крути, но для джедаев Орден был аналогом семьи. Своеобразным, так что? Семьи бывают разные. И видеть, как убивают тех, с кем ты живешь, ешь, говоришь, общаешься каждый день? И делает это тот, кто был для тебя братом и почти сыном?
И ведь Сидиус истребил не только джедаев. Были и мудрецы Баран-До, и датомирские ведьмы, и… Их было много, разных сект, орденов и прочих образований. Но Палпатин постарался искоренить всех, до кого смог дотянуться. Зачем? Для чего? Расчет или следствие безумия? Впрочем, на эти темы можно было размышлять бесконечно, а в настоящий момент Люка волновал его брат.
Энакин, которого парень насильно загнал в палатку и напоил контрабандным ликером, бормотал пьяным голосом, изливая душу. Люк послужил свободными ушами, укрыл отрубившегося брата одеялом и лег рядом, не в силах сделать хоть пару шагов от усталости. Ночью его разбудил кошмар.
Люк вырвался из сна, хватаясь за грудь, в которой бешено колотилось сердце, растолкал мечущегося на узкой походной койке Энакина, тут же вновь отрубившегося от измождения, и долго лежал, размышляя о том, что есть в этом кошмаре что-то странное. То ли видение, то ли нет…