Клоны рассыпались вокруг, падаваны не знали, что делать, Сейбер мечтал только об одном: чтобы каким-то чудом тут очутился генерал Кеноби и привел этих идиотов в чувство.
Наконец все замерло. Скайуокеры застыли: глаза в глаза, держа друг друга за руки.
– Как ты… – ломким голосом возмутился Энакин, но его возмущения оборвала тяжелая пощечина.
– Ты знаешь, кто он, – мягкий тон Люка наполнился сталью. – Ты знаешь, чего он хочет. Ты знаешь, что должен держаться подальше. Ты знаешь?!
– Да! – практически с ненавистью процедил джедай, встряхивая головой в попытке разогнать муть от удара.
– Так какого черта ты его слушаешь? – прорычал Люк, стремительно теряя терпение. Голова пульсировала от боли, хотелось кого-то убить. Например, Энакина.
– Он мой друг! – взвыл джедай. Люк сардонически рассмеялся.
– Друг?! О, как это мило. Друг, – язвительно прошипел парень, рассматривая брата, словно странное насекомое. – У тебя проблемы.
– Нет у меня никаких проблем! – огрызнулся Энакин, потирая наливающийся синяк.
– Хорошо, – легко согласился Люк. – У нас проблемы. Ты расскажешь все мастеру.
– Что? Нет, он…
– Ты расскажешь, или я расскажу сам, – холодно произнес Люк, затыкая брата ледяным взглядом. – А сейчас ты все расскажешь мне.
Он огляделся, дернув плечом.
– Представление окончено. Всем спать. Живо.
Клоны и падаваны брызнули в стороны.
– Чудно. А теперь пошли.
– Но…
– Живо!
Оби-Ван потер виски. Голова разламывалась от боли, его даже подташнивало. Не помогали ни медицинские препараты, любезно предложенные Джуниором, ни техники исцеления, в которых мужчина неплохо разбирался благодаря нелегкой жизни.
А еще его мучили дурные предчувствия.
Уже неделю магистр не знал, куда себя применить: все валилось из рук, сны наполнились обрывками смутных видений, но хуже всего, даже днем он чувствовал неправильность происходящего и тревогу. Миссия была важной и тяжелой, флот разворачивался дугами, занимая стратегически верное положение, а сердце Кеноби стучало, как бешеное. Он пытался следовать вбитому в подкорку за время ученичества у Квай-Гона принципу «здесь и сейчас», но это было не то.
И по ученическим связям приходило порой такое, что мужчина не знал, что делать. Времени было в обрез. Вот, что он знал. В чем был уверен. Времени не хватало. Оно стремительно утекало сквозь пальцы, а Сила билась в виски, пытаясь донести мысль, что он не может опоздать, иначе это будет иметь катастрофические последствия. Он почти слышал крики умирающих.
– Здесь и сейчас, падаван.
Оби-Ван злобно выдохнул, распахивая глаза. Коди замолчал, с тревогой рассматривая своего генерала. Кеноби встряхнул головой, глаза смотрели куда угодно, но не на тактический стол.
– Генерал? Сэр? – с сомнением спросил клон, но мужчина продолжал пребывать где-то в другом месте.
Здесь и сейчас. Этот совет на все случаи жизни Кеноби получал от своего учителя постоянно. Неважно, что происходило, ответ был один. Здесь и сейчас. Иногда это даже помогало… Но только иногда.
Слишком разными они были: воплощение Живой Силы и последователь Объединяющей Силы. Оби-Ван страдал от видений с раннего детства. Его первый запомненный кошмар: Корусант, и небо в огне. Он кричал, а члены его клана в яслях ненавидели мешающего им спать мальчишку. И мастера не помогали. Никто не утешил. Никто не помог. Никто не направил… Даже Йода.
Квай-Гон в видения не верил. Он вообще не верил в будущее и не строил планы. Он буквально жил «здесь и сейчас» – тот самый набивший оскомину принцип, который подорвал веру в себя у пинаемого всеми подряд падавана.
– К черту, – прошептал мужчина, встряхиваясь. Радужки глаз засияли мягким серебристым светом, заставив клонов, присутствующих на брифинге, потрясенно переглянуться.
Может, хватит?
У него есть дар. Почему он им не пользуется? Почему продолжает сознательно калечить себя, как требовал его давно покойный учитель?
Сила мягко вздохнула, окутывая мужчину, проходя сквозь него, принося видения тысяч возможностей и вариантов.
– Коди.