В зал вошла следующая группа, и у Палпатина дрогнули ноздри. Пальцы правой руки хищно сжались, словно пытаясь что-то схватить, мужчина застыл, жадно разглядывая того, кого он, по всей видимости, ждал.
Слай тут же проследила за взглядом канцлера. Высокий широкоплечий парень. Одет в черное: рубашка, брюки, сапоги по колено, сверху туника до середины бедра. Что-то ей этот стиль напомнил… Светлый шатен, видно, что на солнце волосы легко выгорают до блондина. Двигается плавно, изящно, словно танцуя. Или действительно очень хороший танцор, или… Боец. Очень хороший боец. Слишком цепкие, холодные и крайне внимательные глаза.
Группа из восьми человек подошла ближе, и Слай поразилась взгляду канцлера, который сумела уловить. Жадность. Жажда обладать. Словно в обычно ласковых голубых глазах вспыхнул тщательно скрываемый пожар. Канцлер втянул воздух затрепетавшими ноздрями, прикрыл веки… И вновь рядом с ней стоит глава государства, отечески улыбающийся подошедшим.
Завязался непринужденный разговор, парень, который вызвал такой интерес у канцлера, молчал, сохраняя равнодушное выражение лица… Наконец мужчина повернулся к нему.
– А вы, юноша?
– Люк Скайуокер, Ваше превосходительство, – изящно поклонился парень. В глазах канцлера отразился вежливый интерес к собеседнику, но Люка эта маска не обманула. Он прекрасно видел тот самый взгляд, обращенный к нему. Так когда-то смотрел на него император, сидя на троне. Жадно. Алчно. Так смотрят на свою собственность, на вещь, о которой мечтали долгие, долгие годы, предвкушая момент, когда приз окажется в пределах досягаемости.
А в том, что сейчас он стал этим самым призом, Люк не обманывался. Ситх выдал себя. Пусть на миг… Но Сила, с которой Скайуокер снял ограничения, говорила об этом четко и ясно.
Любопытно, а на его отца Сидиус смотрел так же? Потихоньку втираясь в доверие, плетя словесные кружева, в которых бывший раб, а затем нелюбимый падаван, ставший таковым только из-за чувства долга Кеноби, запутывался все сильнее и сильнее, пока полностью не обессилел. Люк помнил… В голосе отца звучала горечь. Он сожалел о многом. Но не о вырезанном храме, это уж точно.
– Скайуокер… – медленно, словно смакуя, произнес канцлер. Люк отметил, что помощница вежливо и профессионально отвела остальных в сторону, чтобы не мешали беседе. Очень легко и непринужденно. – Я знаю одного Скайуокера… Энакин. Энакин Скайуокер. Скажите, это случайно не ваш родственник?
– Почему же случайно? – усмехнулся парень. – Очень даже закономерно родственник. Это мой брат-близнец.
Ответ выбил ситха из колеи. Скайуокер ясно увидел потрясение, даже шок, отразившийся не на лице, им Палпатин владел профессионально, а на фигуре мужчины. Общая скованность позы, застывшие плечи… Краткое мгновение, и опытный политик тут же взял себя в руки, а Люк поразился силе воли ситха: щиты, прячущие его в Силе, даже не дрогнули. Если бы он не знал, что перед ним чрезвычайно могущественный одаренный, то в жизни бы не догадался.
Безупречная маскировка. Просто безупречная. Сидиус не выдал себя ни Силой, ни эмоциями… просто застыл на долю секунды. Если бы Люк не стоял напротив, наблюдая крайне внимательно, то тоже ничего бы не заметил. Понятно, почему джедаи ни о чем не догадывались. Ситх был профессионалом не их уровня. Разве что Йода, с его громадным жизненным опытом, мог что-то уловить и понять, а вот остальные…
Одаренные все оценивали через Силу. Это был тот самый недостаток, который зачастую нивелировал присущие личности достоинства. Джедаи привыкли пользоваться эмпатией, считывая эмоции собеседника, те, кто умел, и был достаточно силен для такого, не брезговали поверхностным считыванием мыслей… И именно это делало их слепыми и глухими. Они считали себя великими дипломатами, забывая о том, что для политиков, с пеленок обучающихся манипулированию окружающими, они являются раскрытой книгой, которую ничего не стоит прочитать.
Мимика. Жесты. Мельчайшие движения тела. Выражение глаз. То, что является невербальным языком общения. Для знающего и понимающего специалиста ничего не стоит понять, что именно собеседник имеет в виду, ведь говорить – это одно, а думать – это совершенно другое. Только здесь, обучаясь у нанятых Джинном специалистов, Люк понял, почему Мотма, Мадин, та же Лея и многие другие зачастую посматривали на него снисходительно. Как на пыжащегося от осознания собственной крутости ребенка.