А вот Люка явно кто-то ломал. Он знает, что такое поражение и беспомощность, и теперь никому не доверяет. Это утверждали психологи юстициаров, а сам Сидиус увидел это в поведении парня. Скайуокер не делал скидку на то, что перед ним канцлер и вроде как безобидные окружающие. Он ни на секунду не расслаблялся. Он был настороже, внимательно следил за стоящим напротив собеседником, контролировал пространство, не забывая об остальных посетителях данного приема, поглядывал на потолок, стены и даже пару раз осмотрел пол. Его Сила затопила помещение, прощупала все вокруг на предмет опасностей и ловушек, просканировала людей, а затем… Сидиус едва не взвыл от восторга… Затем он замаскировался, спрятав Силу так, как делают ситхи. Полностью сжав ее до невообразимо малой величины, представ перед понимающими самым обычным человеком без особых способностей.
Это было просто шокирующе.
Если бы Сидиус этого не почувствовал сам, то запросто мог бы решить, что перед ним простой однофамилец или, в лучшем случае, обделенный милостью Силы неудачник. Но он видел то, что видел, и теперь не мог не воспринять чрезвычайно похожего на Энакина парня крайне серьезно.
И это стоило обдумать. Ведь наличие еще одной копии Избранного меняло весь расклад.
Когда Плэгас увидел только привезенного джедаями бывшего раба, у него было видение. Высокий воин в черных доспехах с алым мечом, несущий Тьму в галактику, проводник Ее воли. Но могло ли случиться так, что учитель Сидиуса ошибся? Не в интерпретации самого видения, а в том, к кому оно относится?
Потому что Энакин был белоснежным смерчем, его Сила затапливала все вокруг первозданным Светом, а вот Люк… Опытный глаз ситха отмечал признаки практически свершившегося падения. Кто-то почти подвел парня к черте, но тот сумел удержаться, и от этого вопросов было еще больше.
Кто его учил? Кто его воспитывал? Кто настойчиво подводил парня к Тьме? И кто сделал это так, что Сидиус ничего не почувствовал и не увидел даже мельчайших намеков об еще одном мастере? Кто?
Ответа не было, и это просто убивало.
Мир «Аурек».
Палпатин ковырнул вилочкой воздушный десерт, представлявший собой настоящее произведение искусства, прожевал и одобрительно кивнул. Очень неплохо, даже на его изысканный вкус. Ситх наслаждался завтраком, настроение ему не могло испортить даже кислое лицо Леи, сидящей за противоположным торцом стола, с отвращением тыкающей ложкой в стоящую перед ней креманку.
Такое поведение было простительно, на взгляд мужчины, женщину мучил токсикоз, с которым с переменным успехом боролись лучшие медики. Да и вообще, по меркам аристократии, все было в порядке вещей. Обычный завтрак обычной семьи, созданной по расчету.
Когда Сидиус внедрял ментальные закладки в разум принцессы, именно на это и был сделан упор. Как ни крути, невзирая на все перекосы, допущенные Бейлом, слишком разбаловавшим приемную дочь, воспитана она была в лучших дворцовых традициях. А это предполагало в первую очередь выгоду для планеты. Пример был перед глазами девочки: Бейл и Бреха поженились только потому, что ни Органа, ни Антиллесы не желали уступать власть, а брак оказался самым простым способом установить перемирие между враждующими Домами. Любовью там и не пахло. Уважение – да, а вот романтика отсутствовала напрочь. Так что принцесса с детства знала, что рано или поздно ей придется исполнить свой долг перед короной и выйти замуж за самого выгодного кандидата.
Ситх воспользовался этим по полной программе. Ему не нужна была сломанная личность или покорная рабыня, ведь это могло отразиться на ребенке, а допустить такое Палпатин был твердо не намерен. Ему нужна вменяемая супруга, за которую можно не опасаться, что она сойдет с ума или в приступе безумия и отчаяния навредит плоду. Тем более, он хочет нескольких потомков. В идеале – трех.
Жизнь жестока, случается всякое, большое количество детей – это гарантия, что власть перейдет по наследству его потомкам, а не непонятно кому. Так что, пришлось попотеть, работая с сознанием этой идеалистки, дополняя уже существующие убеждения и осторожно отодвигая в сторону мешающее. Долгая и кропотливая работа, но она принесла свои плоды.
Как Лея ни возмущалась, понятие «долга» в нее вбили основательно, и теперь Палпатин использовал это в своих интересах. Он был вежлив и обходителен, не обращал внимания на ругань, истерики и обиды, и исключительно нежен в постели, не собираясь портить себе нервы выбором любовницы. Это такая проблема, особенно для человека его положения!