– Да, Оби.
– Учитель! – выдохнул магистр, осознавая, что это не сон, не галлюцинация и не обман зрения, а самая настоящая реальность. Джинн шагнул вперед, сжав плечи мужчины.
– Да, мой юный падаван.
– Я давно не юный, – пробормотал Кеноби, вглядываясь в лицо того, кто стал его идеалом. Призрак рассмеялся.
– Но что падаван, согласен.
Кеноби неопределенно улыбнулся, пожимая плечами. Он пришел в себя, и его острый ум вновь заработал.
– Как?
Джинн прищурился, разглядывая возмужавшего ученика, после чего повернулся к Люку.
– Учитель приходит, когда ученик готов.
Кеноби неопределенно покрутил головой, взгляд джедая стал острым и пронзительным. Он еще раз посмотрел на невозмутимо стоящего Люка, на допивающего каф Энакина, прячущего улыбку за чашкой, на полупрозрачный силуэт своего бывшего Мастера…
– Когда?
– Давно, – пожал плечами Джинн. Кеноби кивнул. В голове всплыло нервное поведение Совета, всполошившегося от эха в Силе, пронесшегося по вселенной…
– Поздравляю, учитель, – серо-голубые глаза мужчины тепло смотрели на Джинна. – Ваша мечта сбылась.
Призрак улыбнулся, кивнув.
– Значит, близнецы?
– Не полностью идентичные, – уточнил Люк. Кеноби пожал плечами.
– Это уже несущественные подробности.
Энакин хихикнул. Магистр вперил в него тяжелый взгляд.
– Почему молчал?
– Э-э-э… Сюрприз? – неуверенно произнес Скайуокер. Кеноби скептически поднял бровь.
– Ты спрашиваешь или отвечаешь?
Парень мудро промолчал, потупясь. Джинн отвернулся, Оби-Ван, вздохнув, покачал головой.
– Ладно. А теперь я хочу послушать вашу версию полностью.
Люк сел рядом с братом.
– Легко.
Падме стояла напротив огромного окна, задумчиво смотря вдаль. За ним бурлила жизнь: закованный в металл Корусант никогда не спал. Бывшая королева и нынешний сенатор смотрела сквозь прозрачную преграду, обдумывая крайне неожиданную информацию.
Сейчас, в тишине и спокойствии квартиры, это можно было сделать тщательно и не торопясь. Падме вздохнула, вспоминая своего супруга и его брата. Семейное сходство было видно невооруженным взглядом: пусть у одного из них более широкие скулы и мягкие черты лица, напоминавшие Шми, общее впечатление это не портило. Братья были разными, это да, но Великая богиня, до чего ж они были одинаковыми!
Телосложение, жесты… Движения. И вместе с тем, они отличались, как день и ночь.
Энакин был теплым. От него исходила неукротимая энергия, которую джедай и не думал прятать или хоть как-то ограничивать. В каждом движении ее мужа сквозили чувства и эмоции, он был открытой книгой, которую опытная Падме читала с легкостью, лишь иногда спотыкаясь на незнакомых терминах.
Однако понять Скайуокера и добиться от него нужных ей реакций для женщины труда не составляло. Падме вспомнила счастливое, гордое выражение лица супруга на награждении, и ласково улыбнулась. Как ни странно, но она его любила. Да, это чувство пришло не сразу, далеко не сразу, но оно проросло в ее сердце и Падме ни разу не пожалела об этом.
Так, как смотрел на нее Энакин, никто на нее не смотрел. Ни один из тех поклонников, которые толпами увивались вокруг нее начиная лет с тринадцати, когда девочка стала расцветать в девушку.
Они смотрели на нее по-другому, как на выгодную партию, которая принесет влияние, доход и возможности… Как на трофей, тешащий мужское самолюбие… Как на выгодное вложение средств или эстетически приятный предмет.
Даже Кловис смотрел на нее с расчетом… Пусть и как на красивую женщину. И только Энакин смотрел на нее, как на богиню. Только в его глазах она приобретала божественный статус и становилась смыслом жизни.
Поначалу Падме такое просто льстило, она и не думала как-то отвечать на чувство парня, бывшего, к тому же, младше ее, но все попытки просто остаться друзьями провалились.
Джедай был неукротим. Он видел цель, и не видел и не хотел замечать никаких препятствий. Скайуокер был просто непрошибаемым в своей уверенности: ему ответят взаимностью. Все потуги Падме направить энергию Энакина в другое русло пропали втуне, у нее ничего не вышло. Однажды она даже испугалась, увидев в отражении в зеркале взгляд парня. Ей действительно стало страшно…
Энакин не видел, что за ним наблюдают и не скрывал своих чувств: в его глазах пылала жажда обладания, готовность снести любые препятствия и добиться своего любой ценой. Действительно любой ценой. Это было жутко. Как при этом в Скайуокере уживались нежность и желание сберечь ее от любых невзгод, Падме не понимала, но и это она тоже отметила.