Падме на мгновение опустила глаза, предательски краснея и радуясь, что косметика скрыла этот опасный момент – Сила Энакина окутала теплым одеялом, пронизанными радостью от встречи и нетерпением.
– Тогда и вы простите меня, – светски отозвалась бывшая королева, – мне тоже необходимо идти. До встречи, рыцарь Скайуокер.
– До встречи, сенатор.
Тайные супруги поклонились, спеша прочь, чтобы вновь встретиться дома.
Потом, когда они наконец угомонились, Падме долго сидела рядом со спящим мужем, скользя взглядом по новым шрамам. Отметины войны залечили, но избавиться от них окончательно было невозможно.
Утром она долго нежилась в объятиях счастливо улыбающегося Энакина, потом наблюдала, как он с аппетитом наворачивает приготовленный ею лично завтрак.
– Давай пригласим Люка на обед.
Энакин внимательно посмотрел на супругу, тут же пояснившую этот порыв.
– Он ведь твой брат. Я думаю, ему тоже хотелось бы поесть домашней еды.
– Он сейчас по магазинам носится, покупки делает.
– Боишься сказать? – понимающе посмотрела Падме. Энакин набрал в грудь воздух, но тут же выдохнул, смотря куда-то вдаль.
– Не боюсь, просто не привык, – признался парень.
– Тогда приглашай. Если хочешь, можешь сказать, что я делаю это в благодарность за спасение Набу.
Люк отнесся к приглашению индифферентно, но согласился. Привел себя в порядок, переодевшись в гражданское, оставил распоряжения Найре по поводу закупок необходимого…
Обед шел своим чередом, парень с наслаждением ел приготовленную с душой пищу, разительно отличающуюся от привычного меню корабельной столовой, беседовал на нейтральные темы… И все никак не мог понять, что же его беспокоит. То, что брат влюбился в госпожу сенаторшу, было совершенно ясно. Оно и понятно: молодость, а сидящая напротив молодая женщина очень красива. Однако было еще что-то, какой-то маленький, невидимый на первый взгляд нюанс.
Энакин галантно отлевитировал грушу, а потом и соусницу со сладким соусом, Падме слегка покраснела, взглянув на рисующегося джедая из-под густых ресниц… Люка словно по голове ударили. Он смотрел на сидящую напротив пару и не понимал, как можно быть таким слепым. А остальные? Они тоже знают?
– Люк? – нахмурился Энакин, мгновенно уловив странное состояние брата. Падме тревожно посмотрела на парня.
– Энакин, – в голосе Люка звучали странные нотки, – когда ты успел создать Узы с госпожой сенатором? Как давно?
– Что? – севшим голосом просипел Скайуокер.
– Я их практически вижу, – прошептал Люк, гневно раздувая ноздри. – Они как канаты… А если вижу я…
– Но… – Энакин осекся, побледнев. Падме собралась. Вот… То, чего они боялись. Их тайна раскрыта.
– Ты понимаешь, чем это грозит? – мягкий голос Люка озвучивал страхи супругов. – Сила поет, когда вы рядом.
– Мы женаты, – похоронным голосом отозвался Энакин, и Люк застонал, закрыв лицо руками, но тут же встряхнулся, уставившись на сидящую напротив девушку странным взглядом.
Как он мог быть так слеп? Невысокий рост. Карие глаза. Пушистые каштановые волосы. Светлая кожа. Да, у Леи были другие черты лица, но теперь он видит… Прямо перед ним – его мать. Та, которая даст жизнь Люку Скайуокеру и Лее Скайуокер, которая потом станет Органа. Органа! Бейл Органа, вице-король Альдераана. Прожигавший Энакина глазами. Добившийся их отправки на Джабиим. Пожирающий Падме Наберри взглядом, полным жажды обладания. Органа…
Головоломка сложилась.
Люк вздохнул и улыбнулся.
– Поздравляю, брат. Тебе повезло.
В голове крутилась мысль, что о том, чтобы это везение продолжалось, надо будет как следует позаботиться. Люк подтянул к себе десерт, недоуменно уставившись на нечто круглое и дрожащее. Желе? Он уже собрался ткнуть это нечто вилкой, как до него снова дошло. В памяти всплыло, что если имя отца ему было известно с детства, то матери… Никаких намеков. Никто ничего не говорил, и Люк не чувствовал, что эту информацию скрывают. Совершенно. Не было ощущения тайны… Просто никто не знал.
– Родня знает? – голубые глаза вонзились двумя лазерами. Падме вздрогнула, покачав головой.
– Значит, так… – вздохнул Люк, прикрывая на миг глаза. Понятно. Раз никто не знал… Вот почему Лея носила чужую фамилию. Иначе их никто не смог бы разлучить. Они бы воспитывались вместе… Он бы рос в нормальных условиях, а не на Татуине, где повышенная смертность и беспредел. А ведь Бен Кеноби знал, что Лея его сестра. Но молчал до последнего… Почему? Почему их вообще не отправили на воспитание к семье матери?