— Мы зайдем? — вежливо осведомился Арен, спокойно пересекая порог вслед за братом.
Ринджи тут же захлопнул дверь и щелкнул ночным замком.
Мана, распластавшаяся на полу, смотрела на них злобно, переводя взгляд с одного гостя на другого.
— Кто вы такие? Что вам надо? — наконец выкрикнула она.
— Всего лишь ответы, — Арен оглядел прихожую, присмотрел маленький пуфик и уселся на него. — О клубе, в котором вы работаете.
— Я вам ничего не расскажу.
— Уверены? Мы ведь можем по-другому спросить, — участливо произнес Арен, пока Ринджи осматривал крохотную квартиру. — Лучше расскажите по-хорошему все, что знаете, и разойдемся мирно.
Мана молчала, и он воспринял это как положительный ответ, задав первый вопрос:
— Что происходит на встречах в пятницу?
— Разное, — нехотя ответила Танако. — В основном ритуалы.
— Какие?
— Ритуалы очищения, восполнения энергии, — принялась перечислять она, загибая пальцы.
— Каким образом они проводятся? — перебил ее Ринджи.
— Танцы, песни. Иногда, — Мана поджала губы, — совокупления.
Бровь старшего Игараси приподнялась, демонстрируя отношение владельца к услышанному.
— Все же оргии, — вздохнул Ринджи.
— А убийства? — спросил Арен.
Мана затрясла головой.
— Нет, никогда!
— Допустим, — Арен хрустнул шеей, достал телефон из кармана. — Знаете эту женщину?
Мана отрицательно качнула подбородком.
— А этого мужчину?
— Господин Изаму посещает пятничные встречи.
— То, что происходит в клубе, похоже на учение Юкио Тоямы? — спросил Арен тихо.
Лицо женщины сделалось испуганным, глаза забегали в разные стороны.
— Что… Как вы…
— Неважно, — прервал ее Ринджи. — Отвечай на вопрос.
— Больше вы от меня ничего не услышите, — Мана заскребла ногтями по полу. — Уходите!
Арен с беспокойством уставился на ее пальцы, впивающиеся в гладкое дерево. Некоторые из них уже оставляли красные дорожки — Танако, кажется, содрала ногти.
— Что с тобой? — Ринджи сделал шаг к женщине, игнорируя окрик старшего брата.
Из горла Маны вырвался нечеловеческий звук — что-то между воем и клекотом. Подняв голову, она уставилась на Ринджи расширенными глазами, в которых плескалось безумие — черты ее лица заострились, губы покраснели. Выставив вперед руки со скрюченными пальцами, она бросилась на Ринджи в попытке вцепиться ему в лицо.
Младший Игараси увернулся, вовремя отскочив в сторону. Танако врезалась в шкаф, ломая полки и рухнула вниз. Сверху на нее посыпались вещи и какие-то безделушки — Арен предусмотрительно отпрыгнул к двери в ванную, чтобы избежать участи быть заваленным рухлядью.
— Какого черта? — рявкнул Ринджи. — Что с ней?
Зашипев, Мана предприняла попытку выбраться, но запуталась в одежде.
— Думаешь, я в курсе? — Арен прижался к стене. — Оружие есть с собой?
— Нет, — Ринджи не сводил глаз с Маны, которая начала дергаться, словно кукла на шарнирах — ее конечности изгибались под разными углами. При этом сама Танако выла, словно каждое движение причиняло ей боль.
Присмотревшись, Ринджи понял, что так оно и было — несмотря на то, что она двигалась сама, неестественные движения заставляли ее скулить от боли.
Арен бросился в сторону кухни, быстро нашел подставку со столовыми ножами и вытащил самый крупный — в момент, когда его ладонь сжала рукоять, из прихожей донесся отвратительный влажный хруст.
И все стихло.
— Ринджи? — слабым от страха голосом позвал Арен.
Глава 7
Гром прогремел —
Словно хлопнула дверью и ушла
Любимая навеки…
(Нодзава Сэцуко)
Страх перед дергающимся телом Маны, с которой творилось что-то отвратительное, не шел ни в какое сравнение с чувством первобытного ужаса, охватившего Арена, когда брат не откликнулся.
Не помня себя, он бросился в прихожую и с облегчением выдохнул, когда увидел Ринджи, стоящего возле стены — взгляд младшего был устремлен на распростертое на полу тело, которое — к отвращению Арена — все еще подавало признаки жизни.
— Я клянусь, что ее позвоночник только что треснул, — выпалил Ринджи, широко раскрытыми глазами смотря на Ману. В его голосе перемешалось изумление, граничащее с восхищением. — Она сама его сломала! И все еще жива.
Арен перевел взгляд туда, откуда доносились хриплые вдохи — открыв рот, Мана глотала воздух, жмурясь от боли. В груди Игараси родилось чувство, похожее на жалость — с неестественно вывернутыми руками и телом, Мана выглядела как подобие человека, неудачная заготовка создателя.