Горькая усмешка проскользнула по губам Наоми.
— Мне так и не удалось узнать, правду ли сказала мама, потому что доктор спешно уехал. Ему предложили частную практику…
— Удачно совпало, — заметил Арен.
Наоми, поняв намек, ответила:
— Я до сих пор не знаю, причастны ли родители к отъезду врача. Повторюсь: я была ребенком. Напуганным ребенком без памяти. Больше всего я боялась, что меня выкинут на улицу, — как-то зло прошептала Наоми, — что если я не вспомню, то от меня избавятся, что Арен о или поздно им надоест возиться со мной. И тогда…
— Ты начала лгать.
— Да.
В камере вновь повисла тишина. Арен прикрыл глаза, пытаясь представить, каково ей было. На изнанке век появился образ измученного ребенка, ничего не помнящего о своем прошлом.
«Я боялась, что если не вспомню, то от меня избавятся».
— Я притворялась, будто узнаю некоторые вещи, — тихо продолжила Наоми. — Это было легко. Мама рассказывала мне о прошлом — разные истории, смешные случаи. Я просто повторяла их спустя время, и была так убедительна, что сама начала верить в собственную ложь.
Арена охватила ярость. Эта подлая дрянь Аяме не просто украла чужого ребенка — так еще и пыталась «привить» ей чужие воспоминания, слепить из нее замену погибшей дочери.
— И все было нормально. Я была почти счастлива, — по губам Наоми скользнула улыбка.
Заметив, каким взглядом Игараси посмотрел на нее, она покачала головой:
— Это правда. Я не лгу, Арен. Я действительно была почти счастлива. И окончательно стала счастливой, когда встретила тебя.
Ему захотелось попросить ее забрать эти слова назад, прозвучавшие, как жестокая насмешка. Отмотать время назад — всего на пару жалких секунд, чтобы остановить ее прежде, чем с губ Наоми сорвется еще одна жалящая правда.
Зачем было все разрушать? — нестерпимо хотелось спросить ему, однако Арен знал, что в конце разговора Наоми обязательно расскажет ему. Он чувствовал это — ее откровенность, настолько неприкрытую, что она была интимнее обнаженного тела.
И Арена все никак не отпускало ощущение, что этот разговор станет их последним.
— Но потом, — Наоми судорожно вздохнула, — за полгода до нашего развода я встретила человека. Случайно — мы столкнулись на улице. Я выходила из торгового центра, а он заходил. В тот момент меня кто-то пихнул сзади, я оступилась, мужчина помог мне сохранить равновесие… Его лицо было знакомым мне, Арен.
Наоми с горечью сказала:
— Тебе известно чувство, когда какое-то слово вертится на языке, но ты все никак не можешь вспомнить его? Вот, что я чувствовала после той случайной встречи. Мысли о том, как важно мне было вспомнить, не отпускали меня — и превратились в навязчивые. Я ложилась спать с ними, и с ними же просыпалась. Мое состояние заметно ухудшилось. Ты пропадал на работе, а я все никак не могла подобрать момент, чтобы поговорить с тобой. Каждый день думала: «завтра скажу ему», но завтра все не наступало. И когда я почти решилась…
Наоми с силой прикусила губу, затем выпрямилась и твердым голосом произнесла:
— Я поняла, что схожу с ума. Это сложно объяснить, но вещи… Вещи, в которые я верила, вдруг оказались реальными. Это, наверное, звучит нелепо, но одно дело — верить в Бога или НЛО, а другое — своими глазами увидеть летающую тарелку. Пока фантазия лишь фантазия, не подкрепленная фактами, она остается безобидной… Но когда она обретает форму и цвет, все становится по-другому. И эти перья…
— Что произошло? Какие вещи ты видела? — хоть Арен уже догадывался, он не мог не спросить.
— Ты не хочешь этого знать, — прошептала Наоми, глядя на него с сожалением.
— Нет, хочу, — возразил он, и тут же понял, что солгал.
Он не хочет. Не хочет знать, что Наоми может превратиться в кого-то вроде Маны — не хочет представлять, как ее кости треснут, точно сухие ветки в лесу, а из груди будет рваться ужасающе хриплый клекот.
— Ко мне начала возвращаться память. Сначала — во снах, после я уже могла вспомнить что-то в течение дня: любая вещь могла разрушить замки тех комнат в моем подсознании, где хранились запечатанные воспоминания. Я вспомнила гору Минобу и господина Тояму, свою мать, заглядывающую ему в рот со слепым обожанием…
Наоми устало закрыла глаза. Казалось, что рассказ вымотал ее, но это было только начало.
— Ты знаешь, что пожар уничтожил наш лагерь. Но я выжила. Как и Мана. И ты должен понять, почему.