Подбородок! Арен ошеломленно сел на кровати, не веря в догадку, но в собственной памяти он никогда не сомневался.
У Наоми не было ямочки на подбородке — вот что его смутило на том снимке.
К утру он смог уснуть, проспав жалкие три часа — в восемь его разбудил звонок сотового. Нашарив телефон под соседней подушкой, он сонно моргнул, всматриваясь в экран — на дисплее значилось «Рика».
— Да? — голос после пробуждения был хриплым и никак не желал слушаться.
— Надеюсь, я тебя не разбудила. Доброе утро, — нервно проговорила приветствие Рика, — я звоню узнать, нет ли новостей.
— Нет. А у тебя?
Она выдохнула — то ли с облегчением, то ли со страхом.
— Нет. Полиция обрабатывает версии с обезумевшим поклонником.
— А есть кого подозревать?
Внутри Игараси шевельнулось что-то злое. Он был собственником до мозга костей — и представить Наоми в объятиях кого-то другого было выше его сил.
В конце концов, она клялась ему в любви.
— Есть.
Лицемерная дрянь.
— Наоми говорила мне, что за ней ухаживал какой-то молодой человек, — Рика прервалась, чтобы выпить воды — Арен услышал шумный глоток. — Она жаловалась, что никак не удается его отвадить. Он присылал ей цветы и подарки — весьма дорогие, к слову.
— И как зовут поклонника?
Арен сел на кровати, затаил дыхание. Интуиция подсказывала, что имя надоедливого ухажера он услышит не в первый раз — у них осталось много общих знакомых.
— Изаму, — уверенно ответила Рика. — Правда, в последний месяц Наоми ни разу не упоминала о нем. Может, он прекратил свои ухаживания.
— Черта с два, — мрачно отозвался Игараси.
Изаму он знал. В некоторых вопросах тот демонстрировал нешуточное упрямство, а еще был азартным по натуре — отказ Наоми наверняка пробудил в нем еще больший интерес.
— Ты знаком с ним? Думаешь, он мог… Что-то сделать с ней?
— Знаком. Мог, — неохотно признал Игараси. — Если на то была серьезная причина.
— Полиция планирует поговорить с ним. А тебя уже вызвали на допрос?
— Да. Сегодня в обед, — сообщил Арен.
— Не переживаешь? — хмыкнула Рика. — Ваш развод был громким.
— Что странно, ведь мы оба не распространялись о причине расставания.
Потому что причины как таковой и не было — Арен просто устал. Наоми тоже выдохлась. Они оба чувствовали себя полуживыми, соревнуясь в том, кто кого прикончит раньше.
И, хоть Игараси был сильнее, за год совместного проживания Наоми успела узнать многое о нем, поэтому била всегда точно в цель, с каким-то садистским удовольствием наслаждаясь каждой пикировкой.
— Как-то я видела синяки у нее на запястьях, — тихо проговорила Рика. — Наоми отказалась объяснять, откуда они у нее.
— Я держал ее за руки, — спокойно сообщил Арен. — Когда она набросилась на меня.
— Наоми? На тебя?
— Не верится, правда? Она ведь такая послушная, — издевательски произнес Игараси. — Прямо ангелочек.
В тот день все мелкие трещины, которыми давно покрылся их брак, расползлись настоящей сетью, объединившись в один большой разлом. И каждый из них остался стоять на своей стороне.
Наоми кричала; она бросалась в него своими любимыми вазами, наплевав на их ценность — ему пришлось скрутить ее и за шкирку оттащить в ванную, где Арен запихнул ее под ледяной душ. Фыркая и сплевывая воду, взъерошенная, Наоми напоминала фурию — ее глаза злобно сверкали, пока она вопила во все горло:
— Я тебя ненавижу! Ненавижу!
— Это абсолютно взаимно, дорогая.
Арен хлопнул дверью, оставив ее в одиночестве — еще в прихожей он услышал сдавленные рыдания, но не остановился. Следующие три дня Игараси провел у Ринджи, а когда наконец вернулся в квартиру, то Наоми ждала его с каменным лицом и объявлением о разводе.
— Знаешь, все домашние тираны так говорят, — промямлила Рика. — Очень удобно спихивать синяки на запястьях жены на самозащиту.
Арен выдохнул. Все свое терпение он исчерпал на Наоми и ее бурные истерики.
— Знаешь, Рика, — в тон ей ответил он. — Катись ты к чертовой матери.
Сбросив звонок, он повалился обратно на подушки, бесцельно пролежав минут пять. Благо, у Ито хватило ума не перезванивать.
Заснуть снова не получалось — раздраженно выдохнув, Игараси отправился в душ, а оттуда — на кухню, чтобы взбодриться порцией утреннего кофе. Спустя две чашки ему заметно полегчало — гнев поутих, вместо него вернулось скребущее чувство легкой вины, затаившееся внутри костяной клетки.
Наоми ему никто. Она приняла решение о разводе, она месяцами испытывала его терпение на прочность, она обвиняла его во всех смертных грехах — теми же губами, что она целовала его, Наоми выплевывала обвинения, брызжущие ядом.