— Ну…
Они услышали шаги по коридору, и тут же раздался голос:
— Грифф!
Тот мгновенно обернулся. В комнату ворвался Свен Джорд, инспектор из отдела закройки. Возбужденно обежав стол, он остановился напротив новой модели и уставился на нее. Это был крупный мужчина с пепельно-белокурыми волосами и голубыми глазами; короткие рукава его рубашки обнажали крутые мышцы плеч. Фартук на груди смочили струи пота.
— Грифф! — возбужденно проговорил он.
— В чем дело, Свен?
— Там, внизу, — сказал Джорд и отступил, словно желая перевести дыхание. — Чарли Филдс… твой друг… этот паренек…
— Да что с ним случилось-то?
— Грифф, весь этаж на рогах стоит. Клянусь Богом, я не знаю, что вселилось в них, но ты ему почему-то понравился, и я подумал, что ты сможешь…
— Свен, ради всего святого, можешь ты сказать толком, что случилось?!
— Ну, Чарли и Стиви… Ты же знаешь, что они оба стажируются на обрезке, ну, там, по каймам. А сейчас, Грифф… — Он сделал выдох, чтобы издать очередную фразу. — Я даже не знаю, как это случилось… Впервые на моем этаже… Якобы Стив рассердился из-за того, что Чарли получал товар, который оценивался выше. Ну откуда он мог узнать об этом? У него был только материал и ничего, кроме него. Но Стив все равно расстроился, так, во всяком случае, они мне заявили, стал наезжать на Чарли, а ты знаешь Чарли — он заявил, что пристрелит Стива, вышибет у него все мозги. Слушай, Грифф, нас это уже всех достало. Каждый хочет добиться своего, а в итоге мы получаем полный бардак.
— Свен, скажи, как все же это случилось?
— Клянусь Богом, не знаю как. Но они все еще там, на этаже, Грифф. Бегают вокруг столов, все вокруг себя порушили. Грифф, поверишь, вся работа остановилась, но беготня осталась та же. Весь цех подготовительной резки поставили на голову. Чарли бегает с резаком, а Стиви гоняется за ним с тесаком, которым мы подошвы нарезаем. Грифф, клянусь тебе, один из этих парней определенно отправится в могилу. Я попытался поговорить с ними, но они даже слушать не пожелали и продолжали бегать вокруг, словно разъяренные звери. Я тогда подумал, что ты сможешь поговорить с Чарли, он тебя знает, и ты вроде бы ему нравишься, и, возможно, он прислушается к твоим доводам и тебе удастся предотвратить здешнее кровопролитие? Грифф, девчонки из отдела предварительной закройки визжат, как стая…
— Пошли, — сказал Грифф.
Глава 5
Они не стали дожидаться лифта, а бросились вниз по лестнице на восьмой этаж, перепрыгивая через ступеньки. Пролетев мимо шкафчика с пожарным шлангом, они ворвались в закроечный цех. В помещении царила мертвая тишина — ни криков, ни шума машин. Безмолвие парило в воздухе, подобно темному туману, плотному и зловещему.
Сами столы для резки были закрыты стеной людей из кожного и закроечного цехов, женщинами из цеха предварительной подгонки, пожелавшими поглазеть на случившееся, мужчинами, которые пробегали мимо и тоже вознамерились насладиться сценой драки. Казалось, весь этаж собрался в закроечном цехе.
— Где они? — спросил Грифф.
— Вон там, — сказал Джорд. Лицо его лоснилось от пота. — Пошли, давай взломаем эту дверь, взломаем и прорвемся внутрь!
Рабочие безмолвно расступились. Откуда-то, с другой стороны толпы, донесся голос:
— Да замочи ты этого сукина сына, Чарли, замочи!
Грифф быстро поднял взгляд, пытаясь определить, кто крикнул. Но перед ним было лишь кольцо потных лиц, и он почувствовал, что и сам основательно вспотел. Он протолкался сквозь строй людей, вдыхая запахи их тел и явно ощущая жажду крови, которая просто струилась из их сверкающих глаз и искаженных в оскале ртов. Та же жажда крови чувствовалась и в глазах женщин. Возможно, несколько минут назад, когда Джорд выбежал из цеха, они и вопили во весь голос, однако сейчас стояли молча, во всяком случае, глотки их не издавали ни звука. Но вопль наверняка оставался, он не исчез, просто затаился где-то в глубине их тел и прорывался наружу через кровь, окутывая их жаром лихорадки, подпаляя глаза, заставляя их гореть и выдавливая на губах слюну. И вопль этот был тем черным злом, которое сейчас жаждало крови. Словно крик на бое быков — «Оле!» — само воплощение жажды мести и расправы. Сама по себе эта драка была всего лишь всплеском ярости по поводу каких-то мелочей, но она обнажила накопившуюся в них самих ярость — у кого мелкую, кого покрупнее, — и теперь эта ярость выплеснулась через их глаза, бросилась наружу, вожделея только об одном — о пролившейся крови.