— А в чем дело?
— Да ни в чем. Просто я не уверен в том, что мне нравится, чем занимается «Титаник», вот и все.
— Но нас-то они пока не беспокоили. Чего же волноваться?
— Я и не волнуюсь. Просто… А, к черту все это. Еще раз спасибо.
— Всегда пожалуйста, Фрэнк.
Он повесил трубку и покачал головой. Ему было непонятно, что так растревожило Фазио. Да, действительно, после того, как обувная компания «Титаник» два месяца назад перекупила их собственность, прошла череда увольнений. Но, кроме закрытия бостонской фабрики и сегодняшнего увольнения Курца, здесь, в Нью-Джерси, все «урезки» проходили пока в одном лишь «Крайслере». Все увольнения прошлись лишь по верхнему эшелону, но и они лишь очистили старый режим — насквозь коррумпированный и зловонный, как гниющий гранат. А он наблюдал за этим упадком все одиннадцать лет, что работал в компании, видел, как расширялся и набухал абсцесс, наконец прорвавшись наружу. Все эти годы он неоднократно задавался вопросом: «А что бы старый Джулиен Кан подумал обо всем этом?» В глубине души он всегда искренне уважал этого косолапого немецкого обувщика, основавшего компанию, и в равной степени презирал тех, кто унаследовал его дело.
Он никогда не встречался со стариком лично — да и куда там, тот уж столько лет лежал в могиле, — и все же всякий раз, глядя на вывеску «ДЖУЛИЕН КАН. Модельная обувь», Грифф неизменно испытывал неподдельное восхищение перед человеком, основавшим такую компанию. Не мог он преуменьшить и вклад троих его сыновей — ну, возможно, не троих, а двоих, исключая Питера, — в создании и расширении масштабов фирмы. Старина Кан был счастливым человеком, имея детей, которые любили обувной бизнес не меньше его самого — за исключением, пожалуй, все того же Питера. Все они начинали с нуля, но постепенно выросли в постижении этого бизнеса, зная, что когда-то дело перейдет к ним, и прозорливо понимая, как надо руководить этим делом.
После смерти старого Джулиена Кана в должность вступили сыновья. Все трое. Мэнни Кан стал президентом фирмы. Исаак Кан возглавил розничную торговлю, контактируя с самыми крупными магазинами. Он знал, как продавать обувь, а заодно умело разрешал локауты и прочие конфликты с профсоюзами. Сыновья образовали восхитительную пару. Питер же, которого все на фабрике прозвали «пронырой», только шлялся по коридорам, заглядывая то туда, то сюда, постоянно выключая свет — дескать, компания слишком много денег тратит на электричество, — или критично отзывался по поводу количества скоросшивателей в экспедиторской. Общий его вклад в процветание компании ограничивался одним лишь присутствием. Два других брата относились к нему неуважительно, чего он, в сущности, и был достоин.
Бизнес между тем развивался. Мэнни прикупил еще одно производство в Нью-Джерси, потом фабрику в Бостоне, после чего братья открыли новую линию в Ютике, продукция которой была чуть дешевле, чем ее выпускал основатель фирмы. Клеймо Джулиена Кана медленно, но верно распространялось по миру. Вскоре оно стало синонимом качества: хочешь хорошую обувь — купи «Кана». Его имя произносили восторженно, с тем же почтительным придыханием, как и Делмана, Эндрю Геллера Первого, Милера, Палтера Де Лизо. «Джулиен Кан инкорпорейтед» не просто жила, она буквально вибрировала жизнью и развивалась. Ей повезло, что к руководству пришли такие талантливые люди.
А потом, как это обычно случается, сыновья стали производить на свет сыновей. И дочерей.
Жена Мэнделя Кана подарила ему двоих крепких сынишек-близнецов. Их поили самым лучшим молоком, за ними ухаживали самые лучшие горничные, обучали лучшие наставники, они ходили в лучшие частные школы, поступили в лучшие колледжи Новой Англии, после чего они естественно влились в империю Кана. Дэвид Кан стал исполнительным председателем совета директоров, Дональд вступил в должность генерального менеджера бостонского филиала. Не обделила судьба даром давать потомство и остальных сыновей Джулиена Кана.
Исаак Кан произвел на свет и воспитал симпатичного мальчугана, которого назвали Теодором. Возмужав, Теодор приготовился к тому, чтобы облачиться в священные одежды жреца династии Канов. При этом он имел самые добрые намерения и решил, подобно старому Джулиену Кану, отцу и дяде, освоить науку бизнеса с самых азов. Проработав полгода на приобретенной в Нью-Джерси фабрике, он, похоже, научился тому, как обходить запреты дяди Питера относительно расходов на электричество и скоросшиватели. По завершении шестимесячной стажировки он отправился в Бостон, где вступил в должность контролера тамошней фабрики.