В первый же рассвет я оставила зайца без хвоста, а птице укутала лапки в серенький мех. Прости зайка, я правда не специально! На второй рассвет я вырастила цветочек на головке у птицы. Получился оригинальный хохолок. На третий у зайца обвисли уши. Но еще вопрос от моих ли стараний или они от безысходности завяли. Ласкан долго хохотал над моим предположением, за что на него еще дня два сверчки пикировали, и еще два подозрительно поглядывали. Теперь феникс к высокой траве вообще не подходит, на что насекомые обиженно прострекотали похоронный марш, а ночью окружают его и устраивают концерты. Должна признать, нам тоже досталось.
Четвертый рассвет принес нам дождь и полное уничтожение запасов. То, что дали дриады, я в пыль превратила еще в первый рассвет. Стоит ли говорить, что до следующего утра мне магичить больше не дали, во избежание ухудшения ситуации.
На пятый рассвет я испепелила зверушек, получила подзатыльник, пинок и удар правой в челюсть. Одна радость, челюсть не вывихнулась. К вечеру того же дня мои пушистый и пернатый мертвецы восстали из пепла, а если просто, то вышли из подпространства в которое я их отправила. Не имею ни малейшего понятия как! Воодушевившись хоть какими-то успехами, я поменяла их изначальное сознание. Заяц забавно махал лапками и пытался чирикать, а птичка скакала и прижималась к траве. Через пару вар они начали приспосабливаться к своим телам, и вот тут я вернула их назад в свои тела. Но вот не задача, права я была. Нельзя повторно влиять на чистое сознание в течение трех дней. Зайка стал дерганным и кусал всех и вся, а птичка, как это ни прискорбно, умерла сразу же.
Больше экспериментировать с живностью я отказалась. Но в этом не было необходимости. Тар подтвердил, что возвращение чистого сознания прошло как по нотам. Теперь осталось только собраться с силами и проделать тоже самое с нами.
— Сам виноват, — сказала я надутому, только возродившемуся Широ, — нечего исподтишка пакости делать.
— Да-да, он подлец, но, может, хватит чуть что, убивать его. Нельзя все мирно решить. Мне уже до зеленых зомби надоело песни петь.
— Милый мой, ты не представляешь, как я тебе сочувствую, — думаю, на моем лице отразилась «самая высокая степень сочувствия».
— Ну, Данка… я… я… Это месть, да? — зло сощурился феникс.
— Как ты вообще мог обо мне так подумать?! — ужаснулась со всей доступной мне артистичностью, ну и Ванькиным обаянием.
— Я так и понял. Еще когда заметил, что ты подтаскиваешь хрустальные иглы из шевелюры нашего садиста…
— Маньяка, — поправила я. Хотя садист ему тоже подходит, как и бездушная скотина.
— С какого перепугу, по-твоему, Широ дох каждые полчаса?
— Э-э-э… мошки, — увильнула я.
— Ага, с такими длиннющими белокурыми волосами и кучей маленьких невидимых иголочек, точнее одна мошка, но жутко назойливая.
— Алкай, мне кажется, это предложение продолжить концерт, как думаешь? — оборотень сидел на траве и подхихикивал, держа голову обеими руками, чтоб от содроганий не так сильно саднила рана.
— Сейчас, красавица. Хи-хи! Ох, нельзя же так жестоко. Я думал, у меня снова рана откроется, — и мой двуипостасный подельник вынул из кармана штанов завернутую в эльфийскую сверхпрочную ткань длинную хрустальную иглу, что я втихаря стащила у Тара.
Маньяк, явно никогда не носивший боевую косу, умудрился не пораниться ни разу. Все его внимание было направлено на не нанесение ран самому себе, но он отнюдь не боялся за других, чем я и воспользовалась. Сейчас его коса насчитывает не более пяти-семи игл от полных четырех десятков, что обычно носит Широ. И вот в чем еще одна месть: Тариван все еще думает, что там сорок игл, а значит, у него уходит много энергии и внимания, чтобы ни одна из реальных или фантомных (благодаря моим стараниям) игл не поранила его драгоценную особу.
Феникс был в шоке. Как же так могло получиться, что самый тихий и больной в нашей компании так коварно обдурил всех.
— Так это оборотень иглами Широ нашпиговал? — еле слышно проблеяла птичка. Он застыл на месте на полусогнутых ногах в процессе приседания на камушек и впялился в одну точку.
Дам, попахивает разрывом шаблона. Ласкан никак не ожидал таких действий от огонька, да и по выражениям остальных можно догадаться, что никто не ожидал.
— А ты стратег, кошечка. Вон как их плющит, — Алкай широко улыбался. Ему явно нравилась его роль в моей мести, как и реакция на нее остальных. Вот оборотень!
— Скажем так, я не удивлен, — абсолютно спокойно сообщил эльф.
— А? — Ласка все никак не мог выйти из ступора и только бегал взглядом от одного говорившего к другому. Правда, на камень он все-таки сел.