— Хорошо-о-о-о… жмот, — последнее слово порыв ветра резко дыхнул прямо мне в лицо.
— Что за духи пошли? — я инстинктивно вытер выступившие на глаза от такого забавного приступа обиды слезы, — торгуются, видите ли.
— Что за эльфы пошли-и-и… защищают пробужденную-у-у-у… хи-хи… — не осталась в долгу сильфида.
На этом наш разговор исчерпал себя. Последующие дни не принесли ничего странного. Сильфида держала свое слово и питалась только плохими эмоциями банши, от чего моя ученица стала просто-таки не пробиваемым оптимистом с железо-каменной психикой. Ее даже феникс из себя вывести не смог. За ват убился раз двадцать, а ей хоть бы хны. Оттараторила свои песни, ободряюще погладила Ласкана по голове и пошла дальше. Принц от удивления тут же навернулся, вызвав сочувствующий вздох Су и новую песню.
Все бы так и продолжалось, не выкини сильфида очередное коленце. Не знаю, что вытворила эта кучка пыли и воздуха, но банши сорвалась на мне. Я, конечно, понимаю, что сыпанул пуд соли на свежую рану, но это был просто взрыв негативных эмоций, а не обычное недовольство.
У Су почернели глаза. Вся накопленная сотнями лет энергия смерти рвалась наружу. Блоки явно не выдерживали двойного натиска чувств банши и воздействия сильфиды. Воздушная пакость как-то влияла на мою ученицу, взывая к истокам ее сознания. Не уверен, что барьер остался бы цел, не переключи Су все свое внимание на спуск в каньон. Я даже не пытался ее остановить. Возможно до этого всплеска сырой силы, но точно не после. Одно мое неосторожное слово и вся пустошь Игуа могла превратиться в сплошное мертвое пространство. И я отпустил ее. Тьма! Самая большая ошибка в моей жизни!
Как бы я не оправдывался, какие отговорки бы не придумал, я все равно не смогу заполнить зияющую отныне в моей бессмертной душе черную дыру вины и боли до скончания миров. Такой как она больше нет, и не будет. Я потерял единственное, за что готов был разрушить все миры, невзирая на последствия. Я потерял часть своего сердца и души. Навечно. Чернота, глухота, слепота — вот моя жизнь, вот мое личное безумие. Оно уже близко и я не стану сопротивляться. Мне все равно, мне нет ни до чего дела. Ничто больше не имеет смысла. Она ушла…
***
— НЕ-Е-ЕТ!!!
Рокот разбившейся о скалы волны пронесся по коридорам Tintill Elin. Он облетел все покои дворца и шагнул за порог. Каждый кусочек хрусталя в вековых скалах отозвался гулким звоном, передавая крик боли дальше, вглубь лесов. Природа оповещала всех о недавней потере, пуская эхо скорбных стенаний, как круги на воде, по всем близлежащим землям. Даже Дубовая роща услышала истошный крик. А после все вокруг затихло. Ни одна птица не запела, ни один зверь не издал свой вой. Природа замерла, она не имела права произносить хоть звук. Право скорбеть принадлежит лишь банши. Принадлежало… Последняя плакальщица покинула их мир. Ее некому оплакать, некому отдать долг, накопленный за тысячи тысяч весен. Она ушла в пустоту, оставляя за собой вечную тишину смерти.
— Кайа, что случилось? — в покои плакальщицы ворвался Владыка. Не сильно озаботившись этикетом, он бесцеремонно оттолкнул дверь, что с грохотом врезалась в стенку и отлетела назад, вынуждая Алибаскаэля остановить ее рукой.
— Хранительница… Дана… она…а-а-а-аха-а-а-а… она мертва-а-а-а… — мальчишка сидел на полу, обхватив себя руками и медленно покачиваясь, и надрывно рыдал, утыкаясь носом в мягкий бежевый ковер.
Сквозь его рев и заикание Владыка смог различить самое главное. Банши мертва!
— Нет… Не может быть… Кайа, ты ошибся. Дана не могла умереть!
— Св-свя-а-а-азь… ы-ы-ы-а-а-а-а, раз-раз-разорвана-а-а-а… аха-а-а…
— Нет… — прошептал Владыка светлых эльфов, — нет… неужели я слишком поздно вернул клинок хозяину?
Баск сел на стоящий рядом столик и закрыл лицо рукой. Никто уже очень давно не видел слез правителя. Не пристало Владыке ронять слезы на глазах у подданных. Но сегодня он изменил сам себе. Сегодня это не имело значения.
***
— Она жива?
— Возможно, я вижу слабую связь с жизнью.
— Мы должны ей помочь, она дорога нам.
— Я знаю! — огрызнулся воин, — мы заперты. Без нее нам не стать единым целым. У нас недостаточно сил!
— Я ее не брошу! — настаивал маг.
— Мы ее не бросим, — поправил грозный воин, не терпящий ни чувств, ни слабостей.
— Она наше все…
— Она наше все… — вторили друг другу две личности одной души. Они и сами не замечали, как их память и мысли сливались воедино. Воин пробудился от долгого сна. Еще пройдет немного времени, и он станет самим собой. Тем, кто защищал целую долину. Тем, кто справедливо правил, и тем, кто потерял все.