Annotation
Едва появившись на свет, Джастин Ли, девочка из австралийской глубинки, столкнулась с нелюбовью родителей, бросивших ее на попечение старого, больного деда с «тараканами» в голове. И если мать исчезла навсегда, то отец время от времени появляется, наводя на дочку волнение и страх.
«Оступившись, я упаду» — суровый и правдивый роман о подростке, который пытается приспособиться к темному миру безразличия, жестокости и насилия. Здесь нельзя доверить взрослым, а вырваться из порочного круга можно лишь благодаря собственной внутренней силе.
Софи Лагуна
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
Софи Лагуна
ОСТУПИВШИСЬ, Я УПАДУ
Посвящается Марку, с любовью и благодарностью
В память об Эйлин
Sapere aude[1]
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
Кирк повертел в руке рогатку.
— Будет больно, Джастин, — предупредил он.
— Очень больно, — добавил Стив.
— Не улыбайся, а не то я буду целить прямо в дырку.
Я захлопнула рот. Новые зубы, взамен выпавших, растут очень долго.
Кирк туго натянул резинку.
— У тебя десять секунд. Одна… две… три… четыре… пять…
Я припустила бегом через джунгли. Позади продолжал звучать, постепенно затихая, голос Кирка. Я неслась вдоль реки и смотрела то прямо перед собой, то на водный поток. Скоро позади послышался топот Кирка и Стива. Мы сохраняли дистанцию, я не пыталась ускорить бег, они не старались догнать. Мы знали, где ветви свисают низко и могут оцарапать лицо, где на тропинке выступают корни, словно злодейски натянутые веревки, готовые повалить на землю, а где нам попытаются преградить путь упавшие деревья. Мы мчались через лес, будто дед и Сэнди, убегающие от япошек. Дед так и не смог понять, для чего нужна была та война. «Зачем проливать реки крови? К чему гибель стольких ребят? Что текло в венах у тех ублюдков?»
Мы все бежали и бежали — они мне не враги, и я для них не жертва, а рядом текла река, глубокая, мутная, она поднялась высоко, подмывая берега.
— Я иду, Джастин! — крикнул Кирк.
Когда-нибудь я сделаю себе плот. Возьму у деда трос, свяжу им кучу веток и спрячу плот в верхней части Удавки, среди деревьев, стволы которых стоят прямо в воде.
Я оглянулась. Кирк был совсем близко, и я припустила быстрее, но тут же почувствовала боль под коленкой.
— Попал! — крикнул Кирк.
Я опять оглянулась и, заметив, как Кирк снова поднимает рогатку, побежала дальше. В ногу впился еще один камень. От боли я вскрикнула, и с ветвей с хриплыми криками вспорхнули какаду. Я посмотрела назад и увидела, что Кирк опять нагнулся за камнем. Тут я остановилась, чувствуя, как пылает лицо, набрала полные пригоршни камней и земли и бросилась в его сторону.
— Нет! — крикнула я. — Нет! — Попугаи белоснежными молниями с воплями срывались с веток.
Я швырнула камни и землю в Кирка.
Кирк закричал, выронил рогатку и прижал ладони к глазам. Пока он утирался и отплевывался от земли, я набрала еще камней, а он повернулся и побежал прочь от реки, к нашим убежищам. Стив кинулся за ним, и я тоже старалась не отставать.
Они вырвали ветви из моего убежища, развалили стены из коры и листьев, крышу из полотенца и веток, дымоход из прутьев. Я стала бросаться в них камнями, а затем подбежала к убежищу Кирка и ударила ногой по подпорке. Она упала, раскалываясь на части.
Кирк повалил меня на землю и сел сверху. Я вырывалась и отбивалась, мотала головой из стороны в сторону, и перед моими глазами мелькали распавшиеся на части то небо, то земля, то небо, то земля…
Стив прижал к моей щеке лезвие перочинного ножа.
— Лучше закрой рот, — посоветовал он.
Я плюнула ему в лицо.
— Фу! — Он вытер слюну, а я, высвободив руку из-под Кирка, выбила нож из ладони Стива.
Он попытался взять меня за лодыжки, но я слишком сильно пиналась, и Стив никак не мог ухватиться за них. Пока мы боролись, лица у нас стали красными и горячими, мы тяжело и часто дышали, будто между нами была та же война, на которой воевали дед и Сэнди. Если ты проиграл, — что же тогда текло в твоих венах? Зачем это было нужно?
Кирк коленями прижал мои руки к земле — теперь я могла только извиваться под его весом, как червяк. Я билась и рычала, сопротивляясь изо всех сил.
— Хватит, — сказал Кирк.
И вдруг все закончилось, так же быстро, как и началось.
Кирк вскинул руки.
— Перекур, — объявил он, слез с меня и сел рядом.
Стив отпустил мои лодыжки и пошел искать нож в ворохе листвы. У ножа было всего одно маленькое лезвие, побитое ржавчиной, но Стив уверил, что этим ножом, который ему дал папа, можно убить. Стив постоянно таскал его с собой. Я села, и мы стали стряхивать землю с волос и одежды и вытирать лица. Мы сняли обувь и вытрясли из нее камешки. Я легла рядом со Стивом, плечом к плечу. Кирк стоял рядом, засунув руки в карманы, и смотрел вверх.
Над нашими головами льнули друг к другу эвкалипты, будто пытаясь коснуться друг друга, как берега реки в этом месте, что зовется Удавкой. Деревья притягивали наши взгляды: сквозь их кроны, похожие на огромные головы, проступали лица, черты которых угадывались в рисунках коры. Три наших мира соединились. Пусть матери у нас и разные, но фамилия одна на троих — Ли. Кирк пошел к центру треугольника, который образовывали наши убежища. Там кольцом были выложены камни, словно вокруг дедовского костра. Мы со Стивом последовали за Кирком. Он сел и вытащил из кармана пачку табака «Белый вол» и мятую папиросную бумагу. Мы устроились рядом. Кирк лизнул блестящий край бумаги и свернул самокрутку. Табак полез с обоих ее концов, будто солома из чучела. Кирк достал из кармана коробок со спичками. На конце папиросы вспыхнул оранжевый огонек, и Кирк закашлялся. Он выпустил изо рта дым, и тот облаком окутал его лицо.
— Черт, — ругнулся он, кашляя дымом, затем передал самокрутку Стиву, который закрыл глаза, вдыхая дым, затем струей выпустил его, будто всегда курил и отлично знал, как это делается.
— Моя очередь, — сказала я.
— Ты еще маленькая, — возразил Кирк.
— Нет, не маленькая.
— Тебе всего десять.
— А почему тогда Стиву можно?
— Ему одиннадцать.
— Ага, — вставил Стив.
— А еще, ты — девчонка.
— Курить-то я все равно могу.
— Нет, не можешь, — не уступал Кирк. — И деду не рассказывай.
Я поддела землю ногой. Мне, вообще-то, совсем не хотелось курить.
Кирк и Стив передавали друг другу папиросу до тех пор, пока она не стала такой короткой, что обожгла Кирку пальцы.
— Ой! — Он щелчком подбросил ее в воздух, затем ботинком вдавил в грязь.
Я набросала на нее сверху кучку земли.
— Могила для папиросы, — сказал Кирк.
Мы поднялись, дошли до реки, сели на обрыве и стали кидать в воду палки — кто дальше забросит. А потом камнями старались их потопить.
Удавка — самое узкое место реки, где берега почти смыкаются, словно гигантские руки на горле. После дождя Муррей не смогла удержаться в узких берегах и затопила их, отчего стволы деревьев оказались в воде. Деревья выживут, но когда Удавка высохнет, можно будет увидеть на их стволах черные пятна от воды. А пока мы замечаем, как в реке, возле самого дна, плавает треска; она движется так медленно, что ее можно поймать острогой.