10
Посреди ночи меня разбудил шум двигателя. Я выглянула в окно и увидела, что перед домом остановился пикап отца. Я смотрела, как папа открывает дверь и выбирается с водительского сиденья. Он высокий, темные волосы сияют подлунным светом, у него длинные ноги и широкие плечи. Из-за него Уорлли оставили меня в покое: они не знали, когда он вернется домой. Может, сегодня, а может, завтра или на Рождество — никак нельзя угадать. Я сидела у окна в темноте и смотрела, как папа вытаскивает из машины сумку. Он остановился и поднял взгляд вверх, на звезды. Он такой же высокий и сильный, как Томас Дансон.
— Будешь оборачиваться — ищи меня, когда-нибудь я окажусь у тебя за спиной, — прошептала я оконному стеклу. — И убью тебя.
Папа загонял скот в Квинсленде. Работал на лесопилках. Ездил в город. Ездил в Сидней. Мог заарканить скот, согнать его в стадо и поставить на колени. Он мог сам починить пикап. Он умел стрелять. Когда деда не было дома, папа разговаривал по телефону. Он говорил: «Сколько? Как много?» Он спрашивал: «Когда, приятель?» и «В какое время?» — а потом отвечал: «Да без проблем» и «Я возьмусь за дело». Он смеялся в трубку: «Черт, да вообще без проблем!» Затем он шел на кухню, пил молоко из бутылки, плевал в раковину и ничего не говорил. Вскоре он уезжал, делал свои дела, помогал друзьям и выпускал на волю свои секреты. Затем, когда он заканчивал с делами и освобождался ото всех секретов, когда больше нечего было выпускать, — он возвращался в дом деда, ко мне, к Кирку и Стиву. Когда он приезжал отдохнуть, мы ждали его здесь.
Я слышала, как он зашел в дом и направился на кухню. Затем хлопнула задняя дверь. Я легла в кровать и закрыла глаза. Меня ждали мой деревянный корабль-грузовик и ножницы. Я вырезала больше слоев, поднимала свою спальню все выше и выше. Я проложила наверх гладкую дорожку, чтобы по ней мог пройти Майкл на костылях. Вырезала упоры для костылей, чтобы они не скользили. Мы посмотрели вниз и увидели под нами лес — листья на деревьях колыхались от ветра. Я продолжала вырезать, пока корабль-грузовик не доплыл до облаков, где все было таким мягким и белым, но так и не смогла уснуть.
* * *
Утром, еще до того, как папа проснулся, я вместе с дедом вышла во двор посмотреть на папин пикап. Дед поднял капот. Он склонился под ним и что-то пробормотал себе под нос, затем провел рукой по корпусу, чтобы проверить повреждения, которые не мог увидеть. Я посмотрела, нет ли новых царапин на дверях, не застряли ли гвозди в покрышках. Провела рукой по протекторам, чтобы проверить, насколько они гладкие. Погладила машину по капоту и посмотрела на бампер. Пикап знал, куда ездит мой папа. Только он мог рассказать нам об этом.
* * *
Дед разжег костер, а Релл привезла Кирка и Стива. Дед проволочной мочалкой отчищал решетку для барбекю. Ветви деревьев качались от холодного ветра, листья колыхались. Огонь в костре потрескивал, и высоко взвивались языки пламени. Курочки посматривали то на двери флигеля, то на деда, то на Петушка, который их охранял. Когда, когда, когда же наконец проснется папа?
Кирк расставил камни на столбах ограды, и мы по очереди пытались сбить их другими камушками. Когда дед отвернулся, Кирк запустил камнем в Петушка. Тот подпрыгнул, и из его горла вырвался клекот.
— Чем это ты занимаешься? — спросил дед.
— Ничем, дед, — ответил Кирк и повернулся ко мне: — Когда он приехал?
— Точно не знаю. Ночью.
— Ты в это время не спала?
— Спала.
Кирк бросил еще один камень.
— В этот раз он точно научит меня стрелять.
— Может, он захочет забрать его назад, — сказал Стив, вытащив из кармана свой перочинный ножик.
— Это не он дал его тебе, а мама, — возразил Кирк.
— Он раньше был у папы.
— Фигня. Никогда у него такого ножика не было.
Стив плотно сжал губы. Ножик был единственной вещью, которую ему не приходилось делить с Кирком. В котелке на огне бурлили картошка и кукуруза. Сосиски и отбивные ждали на леднике в холодильнике. В прачечной хранилось холодное пиво. Все стихло, будто по телевизору вот-вот должен был начаться интересный фильм. И ветви деревьев, и птицы, и костер, и дед, и я, и Кирк, и Стив — мы все ждали, когда он начнется.
Наконец дверь флигеля отворилась, и на пороге появился папа.
Он стоял там, такой высокий, без рубашки и в джинсах с расстегнутым ремнем. Мой язык снова полез в дырку между зубами, туда и обратно, туда и обратно. Я крепко сжимала губы. Кирк бросил еще один камень.
— Попал, — произнес он, будто не замечая, что папа стоит на ступенях крыльца флигеля.
Когда-то давно, после того как папа и Релл поссорились, он повернулся к Кирку и сказал: «Все самое худшее от нас обоих смешалось в тебе, мелкий ублюдок». Стив посмотрел на папу, затем тоже бросил камень.
Дед перестал чистить решетку.
— Доброго дня, Рэй, — сказал он.
Рэй кивнул:
— Привет, папа.
Он зевнул и потянулся к небу. Под мышками у него прятались темные барашки. Плечи наливались мускулами, и полоска волос спускалась по животу в джинсы, свободно висевшие у него на бедрах. Густая щетина покрывала его щеки и подбородок.
— А ты выросла, — сказал он мне. — Может, поцелуешь своего старика?
Я прошла через двор, папа склонился ко мне, я встала на цыпочки и поцеловала его в щеку. От него пахло потом, сном и пеплом. Я не открывала рта — не хотела, чтобы он увидел дырку вместо зубов.
Он посмотрел на Кирка и Стива:
— Привет, парни.
Кирк бросил очередной камень. Стив ждал.
— Вы стали такими взрослыми, ребята. Мне лучше вас слушаться, пока я здесь, — сказал папа.
Кирк постарался вытянуться и встать как можно прямее.
— Дядя моего друга Дэнни собирается научить меня стрелять, — проговорил он.
— Вот и молодец, — ответил папа.
Кирк будто сразу съежился.
— Когда вернется из Гимпи.
Папа спустился с крыльца и подошел к костру. Он сел в раскладное кресло.
— Пиво есть? — спросил он.
— Конечно, — ответил дед и пошел в прачечную. Он хранил пиво в переносном холодильнике рядом со стиральной машиной. Скоро он вышел с двумя банками в руках.
— А мне? — спросил Кирк.
— Что — тебе? — посмотрел на него дед. — Сходи принеси хлеб и тарелки.
Кирк проворчал что-то себе под нос и пошел на кухню.
— Помоги ему, Джастин, — велел дед.
Я встала и пошла за Кирком.
В кухне Кирк взял стопку тарелок.
— Когда я научусь стрелять, первой моей целью будешь ты, — бухнул он.
Я посмотрела в окно — папа подбрасывал дрова в костер.
— Ты никогда не научишься стрелять, — заявила я и взяла ножи и вилки.
— Моя первая цель. — Кирк наставил на меня палец, будто пистолет.
— Если сможешь выстрелить, — сказала я.
Когда мы снова вышли во двор, услышали, как папа спросил у Стива:
— Что ты собираешься делать?
Стив продолжал смотреть на камушек у себя в ладонях.
— Ничего, — ответил он.
Я посмотрела на него и увидела, что вокруг него в земле появился разлом, пропасть, слишком широкая, чтобы ее перепрыгнуть. Если посветить в нее фонариком, то свет не дойдет до дна. Стив не мог перепрыгнуть ее сам; только папа мог ему помочь. Каждый раз, когда папа уезжал — в Батерст, Сидней, на Территорию, в Мельбурн или в Кэрнс, — пропасть вокруг Стива становилась глубже и темней.
Я помню, когда я в первый раз ее увидела. Стиву тогда было семь лет, и папа только что вернулся домой, только что вошел в дверь. Он отсутствовал долго, и Стив побежал к папе и закричал: «Я вырос! Посмотри на отметку у деда на стене, папа, посмотри!» — и показал пальцем на отметку. Он так сиял, так широко улыбался, что щеки у него порозовели. «Посмотри, какой я высокий! Только взгляни!» Он обнял папу за ноги. Я видела, как папа оторвал его от себя. «Ростом будешь с мать, бедный паршивец», — сказал он и рассмеялся. Он отвернулся от Стива, и я увидела, как вокруг него треснула земля. — Сколько тебе лет? Уже пошел в старшую школу? — спросил папа.