— Успокойся, Майкл, — сказала миссис Тернинг.
Руки Майкла взметнулись над головой. Он мычал, и слюни летели у него изо рта. «Нет! Она не виновата! Миссис Тернинг, это они всё подстроили. Они! Мэтт Даннинг и Брайан Лоусон!» — но учительница слышала только мычание.
Доун и Норина тихо перешептывались.
Миссис Тернинг отвела меня в угол, и я осталась стоять там лицом к стене.
Класс наполнило мычание Майкла, казалось, ему было больно говорить, больно видеть, как я поднимаюсь и иду в угол, больно знать, что Мэтт и Брайан солгали, — будто он, Майкл Хупер, был моим настоящим другом.
* * *
На последнем уроке мы разучивали рождественские гимны. Все третьеклассники построились напротив Сэбин. Между мной и Майклом встала Шелли Кэстлс.
— Итак, девочки и мальчики, внимание — начинаем с «Радуйся, мир!». — Сэбин подняла дирижерскую палочку.
— Радуйся, мир! Господь грядет. Земля, ликуй пред Ним!
Пели все, даже Майкл. Я только открывала рот, мне не хотелось, чтобы другие слышали мое пение, — но Майкл старался петь. Мэтт Даннинг и Брайан Лоусон закатили глаза и дергали головами, подражая ему. Я обошла Шелли Кэстлс и встала рядом с Майклом.
— Радуйся, мир! Христос пришел. В церквах поют о Нем!
Если бы в классе больше никого не было, только мы с Майклом, и больше никого не осталось бы во всей начальной школе Нуллабри, я бы все равно с ним пела. Это был бы наш концерт, и актовый зал Нуллабри наполнили бы наши голоса, такие громкие, что разбились бы все стекла в окнах и распахнулись двери. Зрители аплодировали бы нам, хлопали в ладоши и кричали: «Еще, еще, еще!» «Поля, сады, леса, холмы им вторят с торжеством, им вторят с торжеством!» Песня долетела бы до самого неба, и все люди, что путешествуют по дорогам на легковых машинах и грузовиках, остановились бы, чтобы послушать нашу песню: «Им вторят, вторят с торжеством! Радуйся, радуйся, радуйся, мир. Радуйся, радуйся, радуйся!»
* * *
В конце учебного дня за Майклом заехал его отец. Он подошел ко входу в школу, где я с Доун и Нориной ждала автобус.
— Он учитель старших классов, — сказала Доун.
— Мама говорит — это так несправедливо, что им приходится ухаживать за Майклом, — добавила Норина.
— Он не может сам ничего сделать.
— Так несправедливо.
У машины открылась задняя дверь, и из нее выбрался маленький мальчик. Он подошел к Майклу, обнял его за ноги и не отпускал. Майкл дал мальчику один из костылей, а с помощью второго забрался в машину. Папа Майкла не помогал ему.
Я не знала, почему он стал моим другом. Он не мог нормально говорить, не мог хорошо ходить. Может, он думал, что я такая же? А я и вправду такая? Мне хотелось заглянуть в его книжку с картами. Я хотела сидеть с ним рядом, и когда мы вместе пойдем к беседкам, или к игровым площадкам, или к воротам, где его ждут родители, я тоже не стану ему помогать.
* * *
Этой ночью, перед тем как заснуть, я вырезала для Майкла дорожку вокруг грузовика, ведущую на самый верх. Я сделала ее гладкой, специально для костылей. Никто, кроме меня, не сможет открыть грузовик, и, если я забуду цифры для кодового замка, Майкл будет мычать, тянуться и кивать, когда я угадаю правильно, и вот так я узнаю верные цифры. Я положу его книжку на кафедру, вроде той, за которой выступает директор Прентис на собраниях. Майкл будет указывать мне на картинки, а буквы выстроятся в правильном порядке, так что я тоже все-все смогу прочитать.
14
— Джастин, ты начинаешь вонять, — сказала Норина.
У нас был перерыв на игры, и я пошла на площадку вместе с Доун и Нориной.
— Что? — не поняла я.
— Ты начинаешь вонять так же, как Майкл.
Доун прошла по желтой линии, раскинув руки в стороны, будто канатоходец по канату.
— Это правда, Джастин, — подтвердила она.
— Что вы имеете в виду? — Я посмотрела на Майкла, сидящего на скамейке.
— Ты пахнешь мочой. Как и он, — сказала Норина.
Я почувствовала, как жар приливает к лицу. Я смотрела, как Майкл трясущейся рукой переворачивает страницу книги.
— Нет, неправда, — возразила я, но на самом деле не была в этом уверена. Я что, правда воняю?
— Ты воняешь, — повторила Доун. — Мы не хотели тебе говорить. Ты не виновата, что тебе приходится сидеть с ним рядом.
— О, Джастин, конечно же, ты не виновата, — подтвердила Норина. — Но, может быть, тебе стоит помыться, когда приедешь домой. Смыть эту вонь. Дед заставляет тебя мыться?
Я пожала плечами. У деда было не так уж много горячей воды. Я редко мылась.
— Да, тебе нужно ее смыть, — подтвердила Доун. — Майкл, наверное, совсем не может помыться, его руки и ноги так дергаются, что расколотят всю ванну. Маме, наверное, приходится мыть его из ведра, и полностью помыть не получается. Но ведь ты можешь нормально помыться, Джастин.
— Да, Джастин, уж ты-то точно сможешь, — подтвердила Норина.
Я кивнула, не совсем понимая зачем.
На обратном пути в школу я увидела, как Мэтт Даннинг и Брайан Лоусон подошли к скамьям, где сидел Майкл, и встали перед ним. С тех пор как миссис Тернинг посадила меня рядом с Майклом, остальные ученики будто впервые за все время тоже заметили его. Другие дети тоже потянулись за Мэттом Даннингом и Брайаном Лоусоном, они полукругом встали вокруг скамьи, так что мне больше не было видно Майкла. Доун и Норина вслед за мной тоже подошли туда. Я слышала, как Мэтт Даннинг сказал:
— Как ты таким стал, дурачок-дергачок?
Я протолкалась через толпу и увидела, как голова Майкла дернулась назад.
— Можно я одолжу у тебя костыли для прогулки? — спросил Брайан Лоусон.
Все смотрели, как он берет костыли Майкла и опирается на них, затем поворачивается кругом. Дети вокруг засмеялись. Майкл тяжело дышал.
Я стояла рядом с Доун и Нориной, и они смеялись вместе с остальными, когда Брайан прохаживался перед ними на костылях, поворачиваясь то туда, то сюда. У меня гулко забилось сердце. Майкл весь трясся, руки летали по воздуху, глаза закатились. Он замычал, и у него изо рта по подбородку потекла слюна. Брайан продолжал ковылять на костылях.
— Дурачок-дергачок! — выкрикивал он. — Дурачок-дергачок! Сам даже пипиську поднять не может, чтобы пописать, ему мама держит! — Девчонки кричали и смеялись, а Майкл мычал. Я думала, что у меня сейчас что-то взорвется в груди. Мэтт Даннинг схватил со стола книгу с картами. Спина Майкла спазматически выгнулась, когда вырванные страницы из книги посыпались на землю.
Я подбежала к Брайану Лоусону и отобрала у него костыли, взяла один наизготовку, словно винтовку Томаса Дансона, и через прицел посмотрела на лицо Брайана.
— Будешь оборачиваться — ищи меня, — сказала я, — когда-нибудь я окажусь у тебя за спиной.
Я медленно обводила толпу дулом винтовки; смотрела каждому в лицо — смеющимся девчонкам и задирам-мальчишкам — прямо в глаза, куда отправится пуля. Руки у меня дрожали. Высоко держа свое оружие, я обвела им всех по кругу и в обратную сторону, чтобы пули достались каждому. Бах-бах-бах-бах-бах-бах! Прозвенел звонок, но я все еще держала их под прицелом. Кто-то издал непонятный звук, похожий на смешок, но с испугом в голосе. Я держала винтовку на взводе и смотрела вдоль ствола на своих жертв.
— Чудачка, — тихо произнес Мэтт, и они с Брайаном ушли в школу.
За ними потянулись девочки, и рядом остались только Доун и Норина. Я опустила оружие. Руки у меня все еще дрожали. Я прислонила костыли к скамейке рядом с Майклом.
— Джастин, что на тебя нашло? — спросила Норина.
— Ничего, — ответила я.
— Ты идешь? — спросила Доун. Я посмотрела на них: зеленые ленты, отутюженные платья — и глаза, непроницаемые, через которые я не могла заглянуть внутрь.
— Нет, — ответила я и села рядом с Майклом Хупером.
Норина нахмурилась.
— Пойдем, Доун. — И они ушли прочь.