— Вот этот хороший, — сказала она, откинулась на спину и прислонилась к стене. Она вытянула вверх руки, рассматривая поезд. — На таком поезде можно уехать на другой край земли. Представь себе, сколько новых мест можно увидеть. Представь, как здорово будет при этом засыпать. — Она отложила поезд и подняла фотографию мотоцикла. — Вот от них держись подальше, — сказала она и посмотрела на стопку фордовских пикапов. Какие-то из них были цветными, какие-то — черно-белыми.
— Прямо как у Рэя… — проговорила она, отложила вырезки в сторону и посмотрела на меня с обеспокоенным выражением. — Он давно дома?
— Уже две недели, — ответила я.
— Ты часто с ним видишься? Вообще, как часто он приезжает домой?
— Иногда. Его долго не бывает.
— Чем он занимается? Кто-нибудь знает?
Я пожала плечами.
— Кирк и Стив здесь бывают?
— Иногда, — ответила я. — Когда Релл им разрешает.
— Релл… — Она тихо фыркнула. — Они присматривают за тобой?
— Кто? — спросила я.
— Твои братья.
— Вроде того.
Тетя Рита поднялась с кровати и снова посмотрела в окно. Она побарабанила пальцами по подоконнику, потом повернулась ко мне и спросила:
— Хочешь прогуляться?
— Да.
Тетя Рита помогла сложить вырезки. Она подняла фотографию поезда.
— Можно я возьму ее на память? — спросила она.
— Да, — ответила я.
Тетя Рита сложила фотографию пополам и засунула в карман куртки.
— Это будет всегда напоминать мне о тебе, — сказала она.
Мы прошли через дом и вышли в заднюю дверь. Папа пил пиво возле костра.
— Ничего, если мы пока прогуляемся? — спросила его тетя Рита.
— Если дед об этом узнает, он возьмется за маузер, — ответил папа.
— Ну, с отцом я как-нибудь разберусь. Пойдем, Джастин.
Мы пошли через двор к воротам. На верхней перекладине сидел Петушок.
— Мерзкий петух, — сказала тетя.
— Его зовут Петушок.
— Их всегда так зовут, — сказала тетя Рита, поднимая маленький камушек. Она запустила его в лапу Петушка, тот вскрикнул и спрыгнул с ворот. — Отвали, Петушок, — сказала ему тетя. — Мы идем на прогулку. — И она открыла ворота.
17
После полудня было тепло и пасмурно, небо покрывали ровные тонкие облака. Над головой переплетались и изгибались деревья.
— Тебе нравится у деда, Джастин? — спросила тетя Рита.
— Ага, — ответила я, не отрывая взгляда от дорожки.
Кроме участка деда, я жила только в Моаме, когда папа и мама еще были вместе. Папа готовил барбекю у стены рядом с окном. Он пил пиво из банки и ждал, пока на решетку можно будет положить сосиски. Но неожиданно стекло в окне рядом с огнем раскололось. Я видела, как сетка трещин побежала по нему, расходясь от центра. Мама закричала. Я побежала к ней, испугавшись разбитого стекла. Она все кричала и кричала и не останавливалась.
«Смотрю, тебе полегчало», — сказал отец.
Вскоре после этого она исчезла.
— Он хорошо заботится о тебе? — спросила тетя Рита.
— Кто?
— Папа. То есть дед. Твой дедушка.
— Ага.
— Еда в холодильнике? — спросила она.
— Ага.
— И пиво там же, верно?
— Он хранит пиво в прачечной, — объяснила я тете. — Рядом со стиральной машиной.
— Понятно…
Мы двигались по узкой тропе. Она шла позади меня, и мне казалось, что это идет папа, но не совсем папа — его сестра.
Мы вышли к деревьям с толстыми стволами, напоминающими пузыри; над землей у них вздымались, расползаясь во все стороны, корни. Ветви медленно колыхались. Кора, красная, розовая и кремовая, отслаивалась, обнажая древесные кости. В неярком свете листья казались серебристо-зелеными.
— Я уже забыла это место, — сказала тетя Рита. Она подняла руку и посмотрела наверх. Деревья образовывали коридор, ведущий к небу. Тетя взяла меня за руку. — У меня даже голова кружится — так красиво!
Мы шли все дальше, а вокруг стрекотали сверчки. Вскоре мы увидели реку. Она текла мимо нас, широкая и коричневая, на поверхности вздымались мелкие волны.
— Я любила приходить сюда, когда жила здесь, — сказала тетя Рита. — Я постоянно сюда приходила.
Мы пошли по тропинке вдоль берега.
— Ты часто здесь бываешь? — спросила она.
— Дед отпускает меня сюда только вместе с Кирком и Стивом.
— Думаю, вместе с ними тебе намного опасней, — заметила тетя Рита. — Релл все еще не дает деду житья?
— Да, — подтвердила я. — Она не дает ему житья. Особенно когда возвращается папа. Она не любит папу, но потом неожиданно снова любит. Очень-очень любит.
Тетя Рита рассмеялась.
— Ты все молчишь, Джастин, но тебе есть что сказать, правда? Как только ты разойдешься. — Затем она добавила: — Я тоже такой была. Но никогда не успевала разойтись, пока не покинула дом. Даже после этого было тяжело начать говорить. — Она будто рассуждала сама с собой. — Пока я не встретила Наоми.
— Кто это — Наоми?
Тетя Рита положила руку на ствол дерева.
— Моя подруга, — сказала она. — Моя очень хорошая подруга.
Мы еще немного прошли в тишине.
— У меня тоже есть друг, — сказала я.
— Правда? Кто это?
— Майкл Хупер.
— Хорошее имя, — заметила тетя. — Какой он?
— У него есть книга с картами, — сказала я. — Он знает все страны. И может читать. Может считать. Он сильный, — сказала я. — Очень сильный. И он может петь. Он ничего не боится. Он мог бы испугаться, но он не боится.
— Мне нравится, как ты его описываешь. Вы уже долго дружите?
— Не очень долго. Мы подружились только в этом году.
— Хорошо, что ты его нашла. Чем вы занимаетесь вместе?
— Э… мы разговариваем, едим его обед. Ну, не знаю… он мне помогает.
— Это хорошо, Джастин. Это очень хорошо.
Мы перелезли через бревно, лежащее поперек тропинки.
— Он не всегда приходит в школу, — продолжила я.
— Да? И почему же?
— Ему нужно ходить в больницу.
— Зачем?
— К медсестрам. Они заставляют его растягивать ноги.
— Почему они его заставляют?
— Он не получил достаточно кислорода. Его тело… оно не всегда его слушается.
— Должно быть, ему тяжело, — сказала тетя Рита. — И не только ему. Тебе тоже, когда его нет рядом.
— Да, — согласилась я. — Гораздо лучше, когда он тоже ходит в школу.
— Хорошо, — проговорила тетя Рита. — Я рада, что он у тебя есть. И готова поспорить, он тоже рад, что у него есть ты. Друзья могут изменить всю жизнь.
— Да, — кивнула я. — И правда, могут.
Мы остановились рядом с качелями — привязанной к веревке покрышкой. Длинная веревка была примотана к ветке, растущей прямо над рекой. Тетя Рита толкнула качели, и покрышка отскочила от нее.
— Хочешь искупаться? — спросила она.
— Да, — сказала я. Несмотря на пасмурную погоду, сквозь облака пригревало солнце.
— Я не могу просто так смотреть на эту реку и не искупаться, — призналась тетя Рита, расстегивая рубашку. — Даже чертовой зимой.
Она стянула ботинки и джинсы и осталась стоять на берегу только в трусах и лифчике. Тетя Рита была как папа и в то же время не как папа. Она повернулась ко мне:
— Кто последний, тот дурак!
Я сняла платье и стала спускаться к реке. Тетя Рита уже прыгнула на покрышку, уцепилась за нее и встала во весь рост. Она толкала ее ногами, наклонилась назад, запрокинув лицо к облакам. Покрышка взлетала все выше, затем летела вниз; спина тети Риты была такая прямая и напряженная, как у статуи солдата в Нуллабри, плечи широкие и гладкие, тело насыщено электричеством, которое она выпускает на волю в Тарбан-Крик. Она раскачивалась вверх и вниз на покрышке, все выше и выше. Когда покрышка взлетела достаточно далеко в сторону реки, тетя Рита отпустила ее и с громким криком упала в воду.
Я рассмеялась.
Тетя Рита выбралась на берег, с ее кожи обегали капли воды.