Оступившись, я упаду

— Можешь потрогать его, если хочешь, — предложил он.

Я не шелохнулась.

— Ладно тебе, он же не укусит. Помнишь? Потрогай.

Джейми взял меня за пальцы и положил их на шрам. Во рту у меня пересохло. Я провела пальцами по красным волнам посредине шрама, и Джейми вздрогнул. Я отдернула руку.

— Продолжай, — попросил Джейми.

Но я не продолжила. Мне больше не хотелось его касаться.

Джейми откинулся на спинку кресла — и она упала на землю, а вслед за ней и мы. Джейми рассмеялся.

— Так было славно, когда мы были детьми, помнишь? — спросил он.

— Ага, — согласилась я.

Он снова сел.

— Сколько тебе лет, Джастин?

— Тринадцать. Скоро будет четырнадцать.

— Скоро?

— Через несколько месяцев.

— А сколько мне лет, как думаешь?

— Я не знаю.

— Почти двадцать. Чуть старше тебя, верно? Ты меня боишься?

— Нет.

— Нет?

— Нет.

— Я тебя не слышу!

— Нет.

— Громче.

— Нет.

— Я тебя все равно не слышу. Ты меня боишься?

— Нет! — крикнула я. — Нет! Нет! Нет! Нет!

С дерева с хриплым вскриком взлетел какаду.

— Так-то лучше, — заметил Джейми.

Мы сидели и смотрели на реку. Я думала спросить его про Кирка, но не хотела что-то останавливать или менять. Я не знала, хочу ли услышать его ответ.

Джейми поддевал ногами землю, пока не насыпал два небольших холмика.

— Странно было сюда вернуться, — сказал он. — Столько всякой фигни произошло… — Он говорит со мной или сам с собой? — Мне было хорошо с тобой, Джастин. Ты не такая, как… остальные.

Я сглотнула. Что он имел в виду под «не такая»? С кем он меня сравнивает? С Кирком и Стивом?

Он посмотрел на часы.

— Надо будет это повторить, — произнес он и повернулся ко мне: — Ты согласна?

— Да, — кивнула я.

— Мило. — Он покачал головой, встал и начал надевать джинсы.

Я смотрела, как он продевает ремень через пряжку, и перышко щекотало мне внутреннюю поверхность ног. Джейми протянул руку и помог мне подняться на ноги.

— Никто не сравнится с тобой, Джастин, — сказал он. — Ты не похожа на других местных девчонок. — Он рассмеялся. — Я мог бы поиграть с тобой, а затем бросить.

Он не выпускал мою руку, пока мы шли к его «валианту». Я не могла ни глотать, ни говорить. Перышко продолжало щекотать меня под купальником. Когда мы дошли до его машины, он сказал:

— Я еду в город. Хочешь, подвезу тебя до дома?

— Нет, — ответила я.

— Я найду тебя, и мы что-нибудь придумаем, — пообещал он, сел в машину и завел мотор. — Увидимся, Джастин, — сказал он через открытое окно.

— Увидимся.

— Джейми.

— Что?

— Увидимся, Джейми, — сказал он.

Я почувствовала, как жар приливает к щекам.

— Увидимся, Джейми.

— Так-то лучше. — Двигатель заревел, Джейми улыбнулся мне, затем повернул на дорогу и вскоре скрылся из виду.

Когда стало совсем темно, я пошла обратно к участку деда, пустой живот урчал от голода. Я казалась себе чистой и легкой. Улыбка Джейми забрала все, что накопилось во мне со времени моей первой ошибки. Больше не было ни родов ногами вперед, ни побега Донны, ни Майкла, ни Стейси, ни Пентриджа, ни старшей школы Эчуки. Джейми стер все неправильные слова, которые я когда-либо говорила или писала, и я стала чистой, как белый, нетронутый лист бумаги.

42

Той ночью перышко выбралось у меня из-под пижамы и рисовало мне картины, как мы с Джейми вместе гуляем по улицам Дублина. Это был фильм «Тихий человек». Джейми сжал кулаки и сказал своему противнику: «Я так зол, что готов убивать». Во сне шрам на спине Джейми стал дорогой к недостроенному дому Стейси. Шерри кричала: «Мамочка! Вернись домой!», а я держала ее на руках и говорила: «Ждать осталось недолго».

Днем я или уходила на реку, или бродила по Хенли-трейл и высматривала, не покажется ли «валиант». Заслышав шум мотора, я замирала на обочине и ждала, а сердце начинало учащенно биться. Когда я понимала, что это снова не он, то чувствовала себя опустошенной и разбитой. Но машины встречались редко, и я уходила к реке и занималась своим убежищем. Я сделала шкафчики от пола до самого потолка, вырыла погребок для припасов и соорудила из толстых веток оконную раму. Тихий человек из Дублина стал шерифом Ченсом из Аризоны. Я была Фитерс, или Мэри Кейт, или Мэтти Росс. Я плавала под водой с Джейми, погружаясь на его спине все глубже и глубже, пока наконец, продравшись через речное дно, мы не выныривали по другую сторону, где уже ничего нельзя было скрыть.

Мне стало трудно есть. Иногда кружилась голова. Больше для меня не существовало ничего, кроме Джейми. Не было больше ни тети Риты, ни Майкла, ни Черного Красавца, ни Джо Эванса. Никто ни по кому не тосковал. Никто не мучился в разлуке. Мне не нужны были ни ответы, ни буквы, ни слова.

* * *

В субботу утром я снова была на Хенли-трейл, когда появилась машина. «Это не может быть он, это не может быть он, я не буду смотреть, потому что это не он». В первый раз за все время я не остановилась и не повернулась к машине. Она притормозила, поравнявшись со мной, и голос Джейми произнес:

— Тебя нелегко найти.

Я не знала, как остановиться.

— Бойкот, да? — спросил он.

Я продолжала идти.

— Джастин, стой, — сказал Джейми.

Я не могла. Я так долго ходила взад и вперед по этой дороге, столько дней подряд, что уже не знала, как остановиться.

— Джастин, ладно тебе! — Голос у него стал резким, и я наконец остановилась. — Так-то лучше, — проговорил он. — Дай-ка мне на тебя посмотреть. Я скучал по тебе, красотка.

Перышко пробежало по коже под юбкой.

— Ты вечером не занята?

Я покачала головой и вытерла капельки пота с губ.

— Хорошо, — сказал он. — Как насчет того, чтобы я встретил тебя тут, прямо на этом месте? — Он посмотрел на деревья и дорогу. — И мы бы куда-нибудь поехали? Купим рыбу и картошку и поедим где-нибудь у реки? Как тебе?

Я кивнула.

— Хорошо, — сказал он. — Тогда… в пять. Нормально?

— Нормально, — ответила я.

— Ах, она умеет говорить! — Он откинул голову и рассмеялся, и электрические разряды от него осветили дорогу так ярко, что я видела все отсюда до самого Иннисфри.

Я вернулась к участку деда и обнаружила его на кухне.

— Пойдем покормим курочек, — предложил он, и мы направились к курятнику.

— Здравствуйте, девочки, — сказал дед. Он сменил воду в поилке, посмотрел на меня и проговорил: — Джастин, а ты все растешь.

Дед вытащил из коробок для несушек три яйца, отдал мне и спросил:

— Будешь обедать?

— Да, — ответила я, и пусть даже меня слегка мутило, а живот казался плоским и легким, я съела все, до последнего желтого жидкого кусочка.

Дед сыто рыгнул и свернул папиросу.

— Как же здорово, что я взял тебя к себе, Джастин, — сказал он. — Есть с кем поделиться яичницей.

Я вытерла желток с подбородка, и дед улыбнулся.

— Сколько сейчас времени? — спросила я.

— Час дня, — ответил он.

В следующий раз, когда я его об этом спросила, он сказал:

— Какая к черту разница, сколько сейчас времени? Ты что, куда-то собралась?

— Да.

— Куда еще, боже правый?

— К Доун.

— Когда?

— В пять. Нужно выйти чуть раньше.

— Я тебе скажу, когда будет почти пять, ладно?

— Ладно.

— Как ты к ней попадешь?

— Ее мама заберет меня у камня.

— Как поживает ее мама?

— Хорошо.

— Здорово, что ты снова увидишься с Доун, — сказал он. — Доедай хлеб.

Я вытерла хлебом тарелку и стала ждать пяти часов.

43

Дед так и не сказал мне, когда пришло нужное время. Он сидел в своем раскладном кресле возле костра, кидал курочкам хлебные корки и пил пиво. У ног его лежала груда пустых банок. Он курил и разговаривал с огнем: