-- Даже у Шниза не хватит наглости отрицать факты, если я поймаю его с поличным! -- Магнан с озабоченным видом задумался. -- Правда, пока я еще не обнаружил никаких улик...
Он стоял, покусывая заусенец и время от времени бросая на Ретифа косвенные взгляды.
-- Балетный театр так просто не спрячешь, -- сказал Ретиф. -- Давайте сначала попытаемся его отыскать. А тогда уж можно будет подумать и о том, как вернуть его назад.
-- Хорошая мысль, Ретиф. Именно это я и хотел предложить. -- Магнан взглянул на охватывающую его большой палец браслетку с часами. -- Знаете, вы тут поболтайтесь в окрестностях, посмотрите, что к чему, пока я буду приводить в божеский вид мои бумаги; а после обеда давайте встретимся и договоримся, как будем врать дальше, -- я хочу сказать, составим рапорт, показывающий, что мы предприняли все возможные меры.
Выйдя из кабинета Советника, Ретиф заглянул в Коммерческий Отдел. Напрочь лишенный подбородка клерк выглянул из-за груды газетных вырезок:
-- Привет, мистер Ретиф. Прибыли, значит. Добро пожаловать на Хлябь.
-- Спасибо, Фредди. Слушай, мне бы взглянуть на список всех грузов, ввезенных Посольством гроачей за последние двенадцать месяцев.
Клерк потыкал пальцами в клавиши банка данных и состроил гримасу, взглянув на страничку, которую тот изрыгнул.
-- Что-то уж больно хлипкое они надумали выстроить, -сказал он, протягивая листок Ретифу. -- Фанера и крепежный кругляк. Впрочем, чего же от них и ждать.
-- Это все? -- настойчиво спросил Ретиф.
-- Сейчас посмотрю ввоз оборудования, -- клерк ввел другой код, и после недолгого клацанья на свет появился второй листок.
-- Сверхмощные подъемные устройства, -- хмыкнул он. -Забавно. Фанеру они ими, что ли, тягать собираются или плашки два на...
-- Четыре штуки, -- кивая, сказал Ретиф. -- С широкоапертурными полями и полным комплектом захватов.
-- Ого! Такими игрушками можно "Хлябь-Хилтон" с корнем выдрать.
-- Что можно, то можно, -- согласился Ретиф. -- Спасибо, Фредди.
Снаружи уже опустились сумерки; автомобиль ожидал у обочины. Ретиф велел Чонки ехать по мокрой, затененной деревовидными папоротниками улице на окраину, к пустой строительной площадке, которую совсем недавно занимало украденное строение. Выйдя из машины под ровный и теплый дождик, он забрался внутрь скрывающего котлован пластикового шатра и принялся осматривать мягкую землю, освещая ее ручным фонарем.
-- И чего на дам тумаете выйти? -- поинтересовался Чонки, семеня рядом с ним на ножках, напоминающих клубки мокрой фуксиновой пряжи, увеличенные до размеров посудной лохани. -Сростите, что прашиваю, но я зумал, что вы, демляки, не мочите любить ноги.
-- Просто осматриваюсь на местности, Чонки, -- ответил Ретиф. -- Похоже, что щипач, который слямзил наш театр, поднял его с помощью гравитационных устройств, и скорее всего, целиком, поскольку никаких следов демонтажа я здесь не вижу.
-- Я чего-то не фонял, шеп, -- сказал Чонки. -- Вы, по-воему, гоморили, что мастер Мигнан сам придумал этот прюк с коплованом, пубы интереть подогрес чтоблики к Открыциальному Офитию.
-- Не бери себе в голову, Чонки, просто у меня такой способ нагнетать напряжение, -- Ретиф остановился, подобрал с земли красноватый окурок наркотической сигаретки и понюхал его. От окурка несло резким запахом эфира, свойственным подобного рода изделиям гроачей.
-- Вы думаете, что таз я хлябианин, рак уж сопсем без вонятия, -- продолжал Чонки, -- а мы вой-чего покидали в свое время. Травится нам вердить, что это его вабота, -- роля ваша. Та долько, нежду мами, как он, черт сдери, это поделал?
-- Боюсь, что это дипломатическая тайна, -- ответил Ретиф. -- Ладно, пойдем посмотрим, чем ответили гроачи на наш культурный вызов.
-- Да там и одеть-то глясобенно не на что, -пренебрежительно рассказывал туземец, пока они, хлюпая, приближались к машине, в ожидании пассажиров висевшей на воздушной подушке над большой лужей. -- Прочего у них там не нисходит, а если и поисходит, так не проймешь чего. Дородили здоровенный защатый сгобор, и все забаковали в презент.
-- Гроачи народ скрытный, -- сказал Ретиф, -- но, может, нам все же удастся хоть что-то увидеть.
-- Не увебен, росс, -- хам у них еще пуча отраны, все с кушками. Они и слизко никому дунуться не бают.
Вглядываясь в глянцевые от дождя улицы, осененные похожими на сельдерей деревами, Чонки мурлыкал себе под нос веселый мотивчик, звучавший сначала так, словно его наигрывали на гребенке, затем -- на арфе с резиновыми струнами, а под конец, -- напоминая накачанную до отказа волынку.
-- Непорно чулудается, а? -- сказал он, не дождавшись похвалы. -- Тоследний пакт суток чмазал, гам полаталось трупам забеть, да у пня малец соскользнул.
-- Впечатляет, -- сказал Ретиф. -- А как у тебя с деревянными духовыми?
-- Сак тебе, -- сказал Чонки. -- С лунными стручше. Скрот вослушай, -- пипка.
Он вытянул руку в сторону, расположил вдоль нее четыре волоконца и проехался по ним наспех сооруженным из другой конечности смычком, издав визгливую трель.
-- Дичего, на? Мелодий я погра не икаю, но упрочняюсь, как жерт, так что и городии не за мелами.
-- Гроачианские поклонники носоглоточной музыки будут валить на твои концерты толпами, -- предсказал Ретиф. -Кстати, Чонки, давно уже гроачи строят свою спортплощадку?
-- Пайте додумать: Тачали они ной осенью, вы, земляки, зак рак фунбамент детонировали...
-- Так им уже и закончить пора, правильно?
-- Па дам стервой медали него чело изменилось. И вошь сметно: как зуда те найдешь, -- ни единорога бочего нет, рана ох одна.
Чонки свернул за угол и остановил машину у смутно рисующегося в вечернем сумраке забора высотой в десять футов, сооруженного из плотно пригнанных пластиковых панелей.
-- Дзот мы и весь, -- сказал он. -- Я те топорил, ни жига у них фуг не воймешь.
-- Давай-ка все же осмотримся.
-- Ядное тело, солько удо все хаки тержите востро, эти мертовы недочурки емеют подчехиваться одрань тико.
Оставив машину в густой тени, создаваемой раскидистой кроной гигантского папоротника, Ретиф с хлябианином пошли по панели, разглядывая сплошную стену, окружавшую целый квартал. На углу Ретиф остановился, огляделся. Уличные фонари еле тлели в тумане над безлюдными тротуарами.
-- Если увидишь, что кто-то идет, сыграй пару нот на виолончели, -- приказал Чонки Ретиф.
Он извлек из внутреннего кармана тонкий инструмент, вогнал его между двумя панелями и повернул. Пластик крякнул, подался, образовалась узкая щель, сквозь которую можно было разглядеть прожектора на столбах, заливавшие желтым светом узкую полоску расквашенной ногами грязи, обильно усеянной плашками два на четыре и ломанными кусками фанеры, и бахрому чахлой травки, подступающей к вертикальному эскарпу из мышастого цвета рогож. Гигантский брезент, удерживаемый целой сетью веревок, полностью скрывал расположенное под ним тяжеловесное здание.
-- Рама модная, -- послышался из-под локтя Ретифа голос Чонки, -- да у пих тут нольшие беременны!
-- И что за перемены?
-- Ну, толком донять из-за этого презента трупно, под ним все выглянит идаче. Но полудились они трихо, сопреваться не мри ходится.
-- Как ты насчет того, чтобы заехать в Посольство гроачей? -- предложил Ретиф. -- Надо бы выяснить еще кое-что.
-- Кобечно, пес, носехали, полько троку от этого вам не будет. Они ворожат его ток, сластно он -- легендарный Норт Фокс.
-- На это я и расчитываю, Чонки.
Они проехали еще десять кварталов по пропитанным влагой улицам и, остановившись в квартале от смахивающего на крепость строения, подобрались к нему поближе, стараясь держаться в тени. Двое гроачей, облаченных в замысловатую форму, столбами стояли по бокам от ворот, проделанных в сложенной из камня стене.