Я сжимаю руку.
Если бы я знал.
— Хуёво. — Поднимаю голову.
Ещё хочу называть его Дрочильщиком. Но, когда Андрей смотрит так осмысленно и ожидающе, язык не поворачивается.
— Настолько, что хочется сдохнуть?
Что-то в его речи мерещится знакомым.
— Да.
— На самом деле?
— Блять, нет, — злюсь я. — Понарошку. Выражение такое, ты же знаешь. Когда всё настолько плохо, что других слов нет.
— Но ведь… ты использовал именно его, а не другое.
Я понимаю, кто мне мерещится. За такими «умными» словами.
— Кого ты из себя строишь?! — не замечаю, как повышаю голос и скалюсь.
Понимаю, не на Андрея я хочу кричать, а на обладателя этих «умных слов». И откуда мне знать, кем Андрей является по жизни и когда он может строить из себя?
Вздыхаю. Чувствую бессилие. Накрывает волной.
Отвожу взгляд к столикам.
Ничтожество.
— Если тебе станет легче, можешь обзывать меня, — как бы к слову замечает Андрей.
— Ты – мазохист, такое предлагать? — всё равно огрызаюсь.
— А я думал, ты не держишь в себе. Всего.
— Не сравнивай.
Ситуации разные.
— Но на кого-то злишься?
— На себя! Поэтому и обзываю себя! А ты говоришь: «Это не так». Конечно не так, если ты не знаешь. Мать твою, бесишь. Дико. Выводишь. И веду я себя так, потому что чувствую себя дерьмом. — Андрей не говорит ничего в ответ. Палит с любопытством. — Чё зыришь?
— О, — улыбается, — так ты больше похож на того, кого я встретил.
— Онанист Андрей, — плюю я и беру бургер перед собой. — Сколько стоит? Где чек? — обшариваю поднос, но бумажку не нахожу.
— Выкинул.
— Ладно, что это? — смотрю на меню и не понимаю. — Я не собираюсь оставаться у тебя в долгу.
— Не бери в голову.
— А вот буду, — и кусаю. — Сука, двойной, — жую бургер и думаю, надо отказаться, выплюнуть на поднос, но, оказывается, я проголодался. — Чтоб тебя, — я выдохся. Опять.
— Приятного аппетита, — если бы я не знал, какой Андрей на самом деле, то посчитал бы, что он язвит.
Может, я бы хотел, чтобы он съязвил, а я поорал на него.
— Спасибо.
Не ем, а давлюсь, еле прожёвывая. Спасает только кола. От Андрея.
Я этого не оставлю.
Давлю стакан.
— О чём ты думаешь? — предельно осторожно спрашивает он.
— Что надо скинуть тебе четыреста рублей, — лезу в телефон.
— Не беспокойся.
— Я не беспокоюсь, — лезу в телефон, а там громоздкие цифры: 23.31. — Уже так поздно?
— Тебе нужно домой? — хватается Андрей.
— Нет. Просто… не думал.
Сколько времени прошло? С того момента, как Денис ушёл с братом? Часа три. Всего-то.
Показалось, что прошло намного больше.
И что мне надо было сделать? Чёрт знает.
— Скажешь? — звучит Андрей. — Что произошло?
— Тебя это не касается. Ты даже не знаешь, о ком речь будет, — бухчу, ну точно старик.
— Это может быть к лучшему. Раз не знаю, то безопаснее: не выдам.
— Ещё бы ты выдал, — говорю с напором.
Если подумать, то кого бы это могло касаться, кроме меня и Дениса? Он общается с кем-нибудь ещё? Хотя бы немного. По переписке?
Я сомневаюсь, что есть такие люди. Иначе не было бы меня.
Меня, который ничего не может сделать.
— Я… хотел помочь. — Слова не выходят из глотки. — Знал, что надо. Что по-другому никак. Но ничего не сделал, — кручу в руках стакан и постепенно сминаю. — Потому что не знал, что делать потом, — усмехаюсь. — Но разве так не всегда? Ты делаешь… Думаешь, что может быть потом. И потом так может сложиться. А может не сложиться. Откуда знать, как пойдёт. Но я… Тогда я подумал, что действительно ничего не могу сделать. Вот и всё. — Гну стакан пополам. — Понимаешь? Я… беспомощен. Абсолютно. А то, что ругаться могу, ну и что? Тупая брехня. Ничего не стоит. — Кидаю стакан на поднос.
Это я.
Какое-то время Андрей молчит. Я не смотрю на него и доколупываюсь до трубочки.
— Но человек не всемогущ. И ты не можешь делать всё и везде.
— Я же не говорю об этом. Я не умею готовить, я не знаю, что сейчас популярно, у меня даже «хобби» нет, но меня это не пасёт. Мне не надо делать всё и быть везде.
— Но помочь надо было?
— Да.
— Обязательно?
— Да, блять. Обязательно.
Злюсь. Негодую из-за вопросов. И разочаровываюсь в себе. Мне не хватило смелости. Решимости. Я хотел помочь, остановить, но недостаточно, чтобы сделать само дело. И я не хочу, чтобы Денис опять разыгрывал спектакль, с видом, будто всё в порядке.
Он продолжит трещать и верить, что хреновая игра не даст мне усомниться во лжи. Что каждое слово о семье честное и конкретное, а синяки – следствие неуклюжести. Что всё так, как говорит он, а не то, как увидел я.
— Тогда я верно выразился, — не слишком уверенно заявляет Андрей.
Раздражение копошится в пальцах рук.
— Нихера неверно, — говорю себе под нос.
— Не всё подвластно людям, — аккуратно вступает Андрей. Чувствую, он не хочет распалить меня.
— Знаю.
— Это было в твоей власти?
С какой бы миротворческой интонацией он не говорил, точечные вопросы колят в язву.
— На что ты намекаешь?
— Скажу прямо, хотя не думаю, что от этого будет толк. Ты повлиять не мог.
Настолько самоуверенно произносит Андрей, точно знает. Как было со Стасом, так случилось и с Денисом.
— И что? Мне тогда вообще ничего не делать, если я не могу повлиять?
Я и дальше должен быть беспомощной фигурой, которая может только наблюдать? Или делать хуже? Своими паршивыми словами…
— Давай разберёмся, насколько это было возможным и… целесообразным, — киваю, будто хочу этим заниматься. Хочу только, чтобы пальцы не чесались. — По частям: сначала собери всё, что известно тебе. Затем спроси себя, будет ли твоё вмешательство правильным.
— Будет, — не задумываясь отвечаю.
— Это с твоей стороны. А со стороны… Того человека, которому ты хочешь помочь?
— Будет.
— А что насчёт выгоды?
— И выгодно будет.
— Ты не знаешь наверняка. Так думаешь ты, но ты не знаешь, что получит он. И какую выгоду он получает сейчас, в этой ситуации.
— Ага, в чём была выгода, когда, — я останавливаюсь, думаю и вспоминаю, почему Андрей согласился на представление в метро, — ну да, в том, что тебя не будут трогать.
— Верно, — соглашается, словно знает, о чём я хотел спросить.
— Но до этого? Какая выгода была в том, что ты стелился перед ними? Сам же говорил, что всё знал, понимал, но продолжал идти на поводу.
— Выгода была, — почти уклончиво отвечает Андрей. — Но это было раньше. А то, как я вёл себя с ними, – что-то сродни привычки.
— Хуёвая привычка. Почему ты не избавился от неё?
— Потому что я не думал, что это – привычка. Я думал, что это – я. Что так правильнее всего. Что так выгоднее. И что по-другому я не могу.
— Сейчас не думаешь?
— Сейчас… Пробую разное, — увёртывается. — Тяжело. Сопротивляюсь. Тебе стало спокойнее?
Зуд в пальцах утих, но ещё отзывается. Дай повод, усилится.
— Ты прав, — я смотрю Андрею в глаза, слова не идут напролом: — Я не знаю, какую выгоду он получает. Или получал. Как ты. Но я знаю, какую он может получить.
— И то, скорее всего, твои представления. Возможно, логичные, возможно, я бы с ними согласился, но будет ли так для него, мы не знаем.
Это так.
Всё так.
Знаю ли я Дениса настолько?.. Не знаю. Ничего я не знаю о нём, кроме того, что выгоды сейчас он получает меньше, чем я могу вообразить.
Оттого не лучше.
========== 30. Вторник-четверг, 02-04.07 ==========
Проверяю время: 00.34. Не для несовершеннолетних.
— Проводить? — спрашивает давно совершеннолетний Андрей.
— В суде встретимся, усёк?
До этого момента, о судопроизводстве я не вспоминал.
— Я бы тоже себе не доверял, — смеётся он, будто действительно смешно.
А меня будто бы волна толкает в спину. Неожиданная и сильная.