Меньше всего мне хотелось быть похожим на него.
Причина может смягчить действие. Не всегда. Но так бывает.
Снова промокаю салфетки о лицо.
Проносится мысль, что кое-кто, с кем я разговаривал об Андрее, уже тогда понял, в чём дело. С чем надо работать. Разве он мог не понять?
Радуюсь, когда Андрей перебивает эту цепочку:
— Ещё… Ты меня убьёшь, — говорит он и наклоняет голову.
Не сомневаюсь:
— Убью. — Высмаркиваюсь. — Что ты сделал?
— Дал ему твой номер.
— Ты что? — в ответ хочу услышать: «Шутка!». — Гондон тупой, лучше бы тебя посадили! — Я хватаюсь за голову, не осознавая всего шока, что накрывает меня. — Как же ты бесишь! Ты… — я тупо выдыхаю воздух и раздуваюсь от его поступков. — Надо подать обжалование на решение суда. Точно. Нужно сделать это. Пиздец. Ты – ебанутый. Как… как мне? Арх. Нет. У меня нет слов. Одни маты. Пиздец. Чтоб тебя.
— Ты боишься? — с той прямотой, с которой спрашивает Андрей, сравнимы только «да» и «нет». — Я думаю, возможно, если бы не это, ты бы не злился. Ты так… сторонишься его. Из-за того, что сделал, я понимаю. Но когда-то это должно было произойти, как думаешь? Я знаю, что я это начал, и поэтому ты можешь злиться и обзывать меня сколько угодно. Я, правда, поступил не лучшим образом. По отношению к тебе.
— Три. Ебучих. Раза. Не говоря о том, сколько твоё письмо мне душу грело.
— Извини.
Я, действительно, боюсь? Я просто не вижу смысла, не понимаю. Разве это можно исправить? Сделать вид, что моих слов не было? Что не прошло два года?
Мы изменились. Я изменился.
— На моём месте ты бы боялся? — спрашиваю у Андрея и думаю, а как он выглядит для меня?
Внешность та же, объективно привлекательная. Рост средний. Причёска, одежда – обычные. Но что он представляет из себя как человек?
Андрей смеётся.
— Я даже на своём месте боюсь, — его глаза щурятся, а улыбка, хоть и есть, плотно зажата губами.
Он не хочет бояться, но боится.
Я тоже – не хочу бояться.
— Точно, — этим словом я только подчёркиваю точку.
— Давай сходим куда-нибудь. Я угощаю.
— Обанкротишься.
— Хорошо.
— У тебя много денег?
— Нет.
— Ничего не оставлю.
— Ага.
***
Пишу Денису, что сегодня уезжаю. Предупреждаю, что связь может не ловить. Стасу скидываю фотографию рюкзаков и походного инвентаря. Андрей желает мне хорошо отдохнуть.
«От тебя», – привередливо отправляю.
Особенно от мен 14.58
Меня* 14.58
Не понимаю, его согласие со мной – это слабоволие, о котором он писал, или терпение?
Если бы со мной общался тип, подобный мне, я бы не выдержал. Матерными замечаниями бы не обошлось.
***
К вечеру Денис не отвечает. Стас на работе, поэтому я докидываю фотографию поезда. Андрею я желаю продуктивных часов исправительных работ.
========== 37. Понедельник-вторник, 02-03.09 ==========
За лето Денис написал одно сообщение: «Хороших каникул». Я не ответил.
Стасу, по доступу к интернету, я отправлял пачки фотографий, надеясь, что его трафик осилит скачивание. Судя по восхищённым и завидным ответам, осиливал.
Иногда я писался с Андреем, когда нам было что сказать. Бывало, что я отправлял сообщения вне контекста, типа: «Не выношу тебя», но тем не менее продолжал общаться. Я злился на его прошлые поступки. Особенно последний.
Потому что один раз мне пришло сообщение от неизвестного номера. Открывать не стал. Потянул за уведомление и прочитал первые строчки: «Привет, Вадим. Андрей дал мне твой номер. Не ругай его.».
И тут же скрыл его.
Сообщение было от Коли.
Оно выбило меня. Настолько, что солнечное лето потускнело. Поэтому я злился на Андрея.
Потому что был слаб. Продолжал быть слабаком и трусом. Я думал, что изменился. Но нет. Я продолжал быть собой, и это ни на что не влияло.
За каникулы я не прочитал сообщение от Коли. Оставил среди других контактов. Удалить не смог. Хотел, но сомневался.
И несмотря на то, как я мог чувствовать себя, вспоминая дни перед отъездом, я быстро забывался. Пока был в походе, на море. Когда ум захватывало нечто гигантское, долгое и близкое: утомительный подъём, дождливое и холодное утро, посиделки за костром с горячим супом из консервов, каждодневная борьба с мошками и комарами, разрежённый воздух, разноцветные закаты и рассветы, виды гор и низких облаков, блестящее ночное небо и разговоры с мамой и стариком.
Когда я вспоминал то, что было в городе, я думал, что как-нибудь подвернётся момент, я поделюсь с ними. Но до откровенного разговора не дошёл. Когда хотел рассказать, ситуация не располагала: всё думал, что будет лишним. Когда я разговаривался, напрочь забывал о проблемах.
Так бывает: стоит перейти реку вброд, намокнуть, некоторое время мёрзнешь и жалуешься, потом уходишь, шум воды становится тише, одежда сохнет на солнце – проблема уменьшается. Стоит уйти дальше, а вокруг уже тишина, одежда сухая. Препятствие пройдено. Голову занимает лишь то, какие будут впереди.
За неделю до окончания каникул мама загорелась идеей и повесила на всех нас задание, которое надо выполнить за месяц, а лучше за половину. Требовалось нарисовать «своё лето». Художник лучшего рисунка решит, куда мы поедем следующим летом.
Мама купила необходимые художественные принадлежности.
— Можно раскрасить картинку по номерам? — спросил старик.
— Поддерживаю, — сказал я.
— Нет, — ответила мама.
Самолично уйти – нельзя. Оставить холст пустым – тоже.
Первый день мы сидели перед мольбертами спинами друг к другу. «Чтобы не вмешиваться в чужие мысли». Мама сделала карандашом зарисовку, старик пытался что-то изобразить с помощью линейки и транспортира, я смотрел на них, потом на белый холст перед собой. Так и просидел вечер. В голове ничего не возникало.
После второго вечера я забрал мольберт и холст в свою комнату, игнорируя старика с его: «Уже сдался? Ну что за молодёжь!», и обещая маме не перерисовывать картинки из интернета. Ещё два дня пытался что-то придумать, оглядываясь на белое полотно, но терпения не хватило. Я накрыл его покрывалом и решил оставить.
***
Солнце пестрит. Линейка проходит на улице. Видно всех: ребят из параллели, младшеклассников, родителей, педсостав. Но среди всех нет Дениса. Это вызывает волнение.
По завершению классного часа я спрашиваю классную:
— Ксения Сергеевна, вы знаете, что с Денисом?
— С Денисом?
— Ну, тем, — я не уверен, что правильно помню его фамилию, поэтому показываю на место.
Она удивлённо смотрит на меня и, кажется, не знает, что сказать.
***
Звоню Денису пятый раз, он не берёт трубку. Я подуспокоился, когда телефон не выдал: «Абонент находится вне…», но потом нервозность нарастала. Никто не отвечал. В течение дня.
Дуру я дал, когда не подумал спросить у классной его адрес. Да и она побежала по своим делам, после того как сказала, что в конце августа Денис забрал документы из школы.
Он ничего не написал. Не посчитал нужным? Головой думаю: «Да, не посчитал», затем спрашиваю себя: «Почему?». Это было важнее прочего. Он не мог не понимать этого.
Захожу в WhatsApp, игнорирую единицу в зелёном круге и открываю диалог с Денисом. Если спросить здесь, есть возможность, что он ответит позже, если не может сейчас. Сейчас – которое держится на протяжении дня.
Печатаю и замечаю. То, что упустил, пока не писал ему.
«был(-а) 18 августа в 14:45».
Срок в две недели выглядит пугающе.
***
С утра залетаю к классной и узнаю адрес, перед этим распев, как сильно я и Денис сдружились к концу прошлого учебного года, хотел бы повидаться, а сам не спрашиваю потому, что хочу устроить сюрприз внезапным визитом. Я думал, не подействует. Классная не выглядела доверчивой.
Пробиваю адрес – недалеко, три остановки. Делаю шаг в сторону кабинета и останавливаюсь. Снова открываю карту и рассматриваю место жительства Дениса, увеличивая охват территории.