И я столкнулась с любимыми глазами. Они не шевелились, в них не было блеска, но была теплота. На черном фоне серебристой гравировкой была нанесена фотография Данила. Его постоянная полуулыбка, едва заметная ямочка на левой щеке, легкая небритость и туман глаз. Такой пьянящий, густой.
-Боже! – от моего рыдания туча ворон вспорхнула с огромной ели и одновременно начали каркать, разрывая перепонки своим ором. Они старались заглушить меня, чтобы не слышать крик, вырвавшийся впервые за пять недель. Я знала, что не смогу больше молчать. Не то, что мне было, что сказать. Но больше не могла копить. Хватит. И я, рухнув на колени, припала лбом к обжигающе холодному камню. – Прости меня! Прости!
Скинув перчатки, стала выписывать контуры памятника. Около еще слежавшегося холмика, заваленного цветами, стоял гранитный мотоцикл. Его очертания были настолько натуральными, живыми, что казалось, если запрыгнуть, то можно умчаться куда-то далеко. На огромном переднем колесе была его фотография и надпись:
«Я буду ветром, чтобы всегда быть рядом...»
Я вспомнила, как он шептал мне это на ушко. Слезы лились неконтролируемым потоком, капая прямо на груду цветов. Не удержавшись, упала, выставив руки, шипы рассыпанных роз больно впивались в кожу ладоней. Но мне было все равно. В голове эхом повторялись его слова. Снова и снова.
-Ярослава, хватит! – строгий женский голос послышался за спиной. – Вставай. Холодно!
Я взмыла в воздух и тут же оказалась в объятиях мамы Данила. Уткнувшись носом в короткий ворс ее шубы, завыла с новой силой. Она гладила меня рукой по спине, прижимая к себе все крепче и крепче.
-Почему?
-Что почему?
-Почему Вы пришли? Почему не вините меня, не осуждаете? Почему? Ведь если бы не я...
-Нет, дочка. Даже если бы тебя не было, он все равно связался бы с Демидовым. Все равно написал на него заявление, все равно сделал бы все, чтобы наказать!
-Почему? Почему Вы не осуждаете меня?
-За что? – женщина слегка оттолкнула меня, только для того, чтобы взглянуть в глаза. – За то, что воспитала его слишком правильным? За то, что мой сын познал настоящую любовь? За то, что оставил после себя только самое хорошее? Запомни, пока мы живы можно ВСЕ исправить. Утирай слезы. Поехали домой!
-Домой?
-Да, у тебя и у моего внука есть дом! Настоящий дом!
... Много лет спустя...
-Я злой и страшный серый волк! И в поросятах знаю толк! Р-р-р-р-р!- тонкий, но такой серьезный голосок сына, пытающего выговорить сложнейшую букву, как можно четче, заставил сердце сжаться. Смахнув слезы, уткнулась в плечо подруги, чтобы не зареветь в голос.
-Яра! Прекрати, мне щекотно! – зашипела Марина. – На нас и так все смотрят!
Я обвела взглядом актовый зал детского сада, заполненного родителями. И правда, все бросали в меня недобрые взгляды. Взрослые застыли с камерами в руках, выжидая, пока их отпрыски расскажут писклявыми голосками короткие стишки. Но мне было все равно. Не могла оторвать глаз от маленького волчонка, стоящего в центре сцены. Он морщил нос и рычал на всех, показывая два торчащий молочных зуба.
-Это был Волков Даниил Даниилович, а теперь послушаем...
Поймав смеющийся взгляд карих глаз, размякла. Мой кроха махал мне маленькой ручкой, направляясь к скамеечке, где сидели дети. Крохотные серые шортики, выбившаяся белая футболка и постоянно съезжающая кепка, к которой была пришита морда волка.
-Не зря мы с тобой два дня не спали! - взвизгнула Маринка, отчаянно хлопая в ладоши своему крестнику.- Волк рулит! Даня! Вперед! Ты лучший!
-Марин, мы не на хоккее! - я стукнула подпрыгнувшую подругу. - Но в следующий раз, может, просто купим костюм?
-Нет! На следующий утренник он будет львом! Я уже все придумала!
-Марина! – засмеялась я, наблюдая, как подруга закусила губу, словно прогоняла в голове выкройки.
-Что вы тут так громко смеетесь?
-Тетя Марина говорит всякую ерунду! – я подхватила подбежавшего сынишку на руки и прижала к себе так крепко, чтобы чувствовать сердцебиение. Было важно чувствовать его ровно биение, ощущать горячее дыхание, наблюдать за здоровым румянцем.