После того как их застрелили, в течение следующих пяти лет я переезжала из одной приемной семьи в другую, живя в пустых комнатах, предназначенных для случайных гостей, а не для осиротевших подростков. В день, когда мне исполнилось восемнадцать лет, мне позвонил адвокат. Между рюмками водки и бессвязными спорами мои родители не успели составить завещание, но, видимо, у них хватило ума положить деньги на оффшорный банковский счет, когда я достигну совершеннолетия. Это была полная чушь, но я не стала копать глубже, потому что там было достаточно денег, чтобы я смогла купить эту квартиру. Я пробыла здесь всего несколько месяцев, после чего собрала свои вещи и уехала на Greyhound6 на новые пастбища. Я следовала за яркими огнями от одного побережья к другому, пока не оказалась в Атлантик-Сити. В моей однокомнатной квартире была такая плесень, от которой по утрам горят легкие, так что я даже рада вернуться домой.
Взгляд Мэтта следует за мной, пока я пересекаю комнату и провожу рукой по стеклянному обеденному столу, придвинутому к дальней стене. Я отодвигаю занавеску и смотрю на мощеную улицу внизу. Напротив находится пекарня, а если прижаться носом к стеклу и посмотреть направо, то можно различить красные пластиковые столики закусочной.
В этом и заключается особенность Дьявольской Ямы. Тут ничего никогда не меняется.
— Что привело тебя обратно в город?
Я слегка напряглась. По правде говоря, когда я собрала всю свою жизнь в чемодан и покинула Атлантик-Сити, возвращение на побережье было последним, о чем я думала. Я не думала об этом до тех пор, пока не выпрыгнула из автобуса, который довез меня до Портленда. Дрожа под автобусным навесом и не зная, куда податься дальше, я ввела запрос в Google «Самые тихие города Западного побережья». Дяволськая Яма была под номером три в туристическом блоге Венди Вандерласт7. По совпадению, менее чем через тридцать минут в Бухту Дьявола отправлялся автобус, и стоимость билета равнялась как раз той мелочи, которая была у меня в карманах.
Вот такая удача и подвела итог моей жизни.
— Соскучилась по потрясающей погоде, — сухо отвечаю я.
Он засмеялся.
— Да? Ты уже нашла работу?
Это мое следующее препятствие: найти работу в Дьявольской Яме. Это будет почти невозможно, потому что в маленьком городке все есть по одному. Один продуктовый магазин, одна закусочная, одна пиццерия. Создается впечатление, что люди, работающие в этих заведениях, держатся за свою работу дорогой ценой, и единственное, когда появляется вакансия — это когда кто-то умирает или уходит на пенсию.
— Нет, но если ты узнаешь, что кто-то увольняется, дайте мне знать?
— Я уверен, что в Бухте найдется миллион баров и ресторанов, в которых будет…
Я прервала его, твердо и быстро.
— Я хочу работать здесь, поэтому я ищу только в Дьявольской Яме.
Никакой Бухты, никакой Лощины. Было бы слишком заманчиво засунуть руки в глубокие карманы, а я стараюсь этого больше не делать.
Я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть подозрение, промелькнувшее во взгляде Мэтта. Он открывает рот, несомненно, со шквалом вопросов на языке, но я успеваю раньше него.
— Спасибо, что помог мне с вещами. Может быть, встретимся на выходных, если ты не будешь занят?
Намек, который даже идиот не смог бы пропустить. Он отталкивается от дверного косяка и делает два шага назад, в тень коридора.
— Конечно, я тебя оставлю, — он останавливается у входной двери. — У тебя есть какие-нибудь планы на завтра?
— Зависит от того, что ты собираешься предложить.
— Свадьба. Бесплатная еда, бесплатное спиртное и хорошее времяпрепровождение. Что скажешь?
Я нахмурилась.
— У кого свадьба?
— Помнишь Рори Картер?
Я застонала. Не потому, что Рори мне не нравится — совсем наоборот. Она одна из самых милых девушек на Побережье. Она училась в единственной другой школе в Дьявольской Яме, а также работала в ночную смену в закусочной в конце улицы. Каждый раз, когда я заходила к ней, она давала мне дополнительную порцию жареной картошки или горячий шоколад за счет заведения, и я составляла ей компанию, пока она убирала со столов и проверяла запасы. Возможно, она была добра ко мне только потому, что мои родители погибли, но все же она была для меня самым близким другом.
Нет. Я застонала, потому что Рори — моя ровесница, а это значит, что я уже в том возрасте, когда люди разбираются в своем дерьме.