Нико Висконти никогда не был лжецом, но он лжет насчет этой шубы. Последний раз он видел её, когда высадил меня в два часа ночи на автобусной остановке в Бухте Дьявола, через несколько недель после моего восемнадцатилетия.
Вот в чем проблема с Побережьем. Мое прошлое прячется во всех его тенях, угрожая выскочить и задушить меня, когда я меньше всего этого ожидаю.
Тепло его тела обхватывает меня по кругу, останавливаясь рядом со мной. Я поворачиваю шею вправо и встречаю взгляд серых глаз, подчеркнутых ленивой улыбкой. Сердце разрывается на две части, и я снова отворачиваюсь, делая вид, что изучаю бутылки с виски, стоящие в баре.
— Давно не виделись, Малышка Пенн.
Его прозвище для меня зажгло спичку в темноте под моей грудной клеткой. Я ненавидела его в детстве. В нем чувствовалась снисходительность, усугубляемая тем, что он едва ли старше меня. Всего пара лет разницы в возрасте, но нам всегда было суждено жить в разных мирах.
Я знала Нико столько, сколько себя помню, но только понаслышке. Это был тихий паренек, который сидел в углу казино Visconti Grand с диетической колой и блокнотом. От мамы я узнала, что он был племянником Альберто Висконти, а его отец — владельцем компании по производству виски в Дьявольской Лощине.
Впервые мы заговорили в гардеробной. Мне было десять лет, я все еще привыкала к весу нового кулона с четырехлистным клевером на шее. Тогда я только начала обедать между вешалками с дорогими пальто, потому что к тому времени на собственном опыте убедилась, что мужчины, играющие в покер в другой комнате, на самом деле не были моими друзьями.
Нико примостился рядом со мной и несколько минут смотрел на мою разогретую лазанью. Затем он задал тихий вопрос.
— Почему ты стала брать с мужчин по доллару за то, что ты дуешь на их игральные кости?10
Я проглотила истинную причину и сказала ему то, во что мне отчаянно хотелось верить.
— Потому что мне везет.
Он взял в руки блокнот, который всегда был приклеен к его руке, и постучал по нему тонким пальцем.
— Глупые люди полагаются на случай, умные знают, что удачу можно оптимизировать с помощью мастерства.
А затем он открыл его и ввел меня в мир азартных адвантивных игр11.
— Это не мошенничество, — прошептал он. — Это использование статистической вероятности и расчетных наблюдений для того, чтобы изменить шансы на выигрыш в свою пользу, — он бросил взгляд в сторону двери, а затем наклонился чуть ближе. — Но все же ты должна пообещать, что никому не расскажешь.
Я никому не рассказала. В течение следующих четырех лет мы встречались в гардеробной три раза в неделю и практиковались в подсчете карт, сортировке по краям и отслеживании тасовки, и ни одна живая душа об этом не знала.
Наша привычная жизнь была прервана убийством моих родителей. Когда пыль улеглась и полиция отступила, мне стало не по себе от ночей, проведенных за разглядыванием потолков гостевых спален в приемных семьях, и я начала тайком ходить в казино. В первый же вечер Нико задал мне еще один простой вопрос.
— Ты хочешь поговорить об этом или хочешь отвлечься?
Я выбрала отвлечься, и тогда он научил меня обчищать карманы. Мы перешли к выходкам у бара и отвлекающим махинациям, и к тому времени, когда мне исполнилось восемнадцать, ученик превосходил мастера.
Я вдыхаю ледяной воздух и наконец нахожу в себе силы посмотреть на Нико как следует. Господи. Я знала, что он будет выглядеть по-другому, но не настолько. Его долговязое тело стало массивнее и крепче, превратившись во внушительный силуэт, а его детская ухмылка превратилась в красивую улыбку. Из чудака, помешанного на цифрах, он превратился в татуированный предупреждающий знак. Все, начиная с его огромного роста и заканчивая драконом, дышащим огнем на его шее, кричит об опасности.
Не три года в Стэнфорде сделали это с ним, это точно.
— Рада тебя видеть, Нико, — говорю я с небольшой улыбкой.
Он кивает, и мы в комфортной тишине ждем барменшу. Она поднимает глаза и роняет бутылку шампанского на стойку.
— Мне очень жаль, мистер Висконти. Что вам принести?
— Клуб Контрабандистов и водку с лимонадом, — он поворачивается ко мне, вскидывая брови. — Если только ты не стала более цивилизованной в наши дни? — я качаю головой, и он улыбается. — Тогда водку с лимонадом.
Слегка дрожа барменша наливает ему виски, а мне водку. Она добавляет дольку лайма, и это напоминает мне о моей матери, потому что именно так она делала в прежние времена — добавляла дольку лимона или лайма или делала сахарный ободок в свои напитки, чтобы придать своему алкоголизму более утонченный вид. Она довольно быстро перестала притворяться, и в конце концов стала пить прямо из бутылки. Я стараюсь не думать о своих родителях, когда пью. Если бы я изменила свои привычки из предосторожности, мне пришлось бы признать, что я похожа на них. А я на них совсем не похожа.