Потратив остаток пути на игру в «угадайку» (угадывать следовало, какого цвета окажутся сиденья на следующей станции, и Люси выиграла со счетом пять — три), подружки прибыли к месту назначения и зашагали к огромному магазину, отдел игрушек которого пользовался заслуженно высокой репутацией. Клер несколько раз обернулась, проверяя, нет ли за ними «хвоста», и наконец расслабилась посреди монументальных, воздушных на ощупь плюшевых медведей и белых пластмассовых собачек с радиоуправлением, сновавших туда-сюда по проходам. Люси, явно попавшая сюда не впервые, потащила Клер к куклам. С одной стороны тянулись полки, вызывающие в памяти будуар XVIII века, — сплошные розовые тона с серебром, зато напротив, словно специально, для контраста, выстроилось то, что больше всего походило на наглядные пособия для выпускных экзаменов в техническом лицее, готовящем парикмахеров и косметичек. «Невероятно!» — пробормотала Клер, разглядывая «головы для причесок», в свою очередь не спускавшие с покупателей обреченного взгляда выпученных глаз. Они знали, какая судьба их ожидает, стоит им попасть в руки юных особ с непомерным воображением и садистскими наклонностями, которые с наслаждением превратят их в первоклассных шлюх. Рядом с будуаром стояли стеклянные витрины, в которых в ожидании своего часа, втянув голову в плечи, покрывались пылью куклы-младенцы, одетые с таким же шиком, как Люси. Они были прекрасны, как настоящие дети. Люси, которую ее собственные клоны оставили скорее равнодушной, не сводила глаз с парикмахерского отдела. Она описывала круги вокруг небольшой куколки — не трогая ее руками, — с гнущимися руками и ногами и лицом, деформированным преждевременным лифтингом, с ненормально пухлыми губами, делающими ее похожей на аквариумную рыбку-сомика. Кукла была одета в короткий парчовый топик, открывавший пупок с пирсингом и почти не прикрывавший пышную грудь. Мини-юбка в клетку давала понять, что кукла изображает подростка, а не старую проститутку, как могло показаться на первый взгляд. Клер точно знала, что Луиза ни за что не разрешила бы своей дочери играть с этой непристойной девицей, следовательно, не имело никакого смысла, во-первых, провоцировать ее недовольство и, во-вторых, тратить 29 евро на игрушку, которую у Люси непременно конфискуют. Под предлогом выбора подарка для племянницы она увлекла Люси к витрине со скучающими младенцами, а потом ловко подвела ее к кукле со множеством аксессуаров, стоившей целое состояние. Бедняжке Хлое придется довольствоваться обыкновенной куклой — без всяких прибамбасов, не умеющей ни писать, ни какать, сделанной довольно-таки топорно и наряженной в азиатские одежки. Она уже видела, как сестра с сомнением вертит куклу в руках в надежде отыскать ценник — вдруг его забыли оторвать? — а заодно в подтверждение своим худшим подозрениям относительно стоимости подарка. Клер любила племянников, но их мать воздвигла между ними и остальным миром столь прочный барьер безопасности, что они утратили всякое любопытство ко всему, что не умещалось в поле зрения родителей. Своими непомерными похвалами, действующими не хуже наркотика, папа с мамой отучили их проявлять внимание к чему-либо постороннему. В конце концов эти в общем-то симпатичные детишки совсем перестали интересовать Клер.
Люси, обхватив коробку с куклой, затихла, все еще не веря в свое счастье и опасаясь, как бы оно не рухнуло. Неужели это правда — кошмар, который несла Клер, пойдет ее крестнице, а самая прекрасная во всем магазине кукла достанется ей? Если бы могла, она на всякий случай перестала бы дышать. Когда они подошли к кассе, улетучились последние сомнения: Клер не собиралась менять кукол местами, и игрушечное чудо осталось у Люси.
— Это самый лучший день в моей жизни! — серьезно произнесла девочка, когда они ехали на эскалаторе.
Клер предложила ей прогуляться по Люксембургскому саду, а заодно полакомиться мороженым. Совещание было назначено на двенадцать, у них еще оставалось немного времени. «Вряд ли тот, кто за мной следит, — подумала Клер, — решится выставить себя на посмешище, прячась за деревьями, значит, он будет вынужден показаться им на глаза». Впрочем, легче ей от этой мысли не стало.