За окном проплывали улицы. Люди входили и выходили, каждый — единственный в своем роде. Клер тяжело отходила от ужасной встречи с Жан-Батистом, пропуская действительность через призму личного видения и уже преобразуя каждую деталь в мысль. Понемногу она возвращалась к себе, туда, где ее ждал Ишида, вернее, его отсутствие. Она вдруг почувствовала гнев к человеку, которого до сих пор щадила, оберегая от приступов своего дурного настроения. В парижском автобусе теперь платил он — за холодность Жан-Батиста, бесстыдство Леграна и летний салат.
Из автобуса они вышли, разморенные жарой. Консьержка во дворе поливала цветы. Рядом с видом надзирательницы стояла мадам Куртуа.
— А, Клер! А я вам звонила! Вас дома не было! — закричала она при виде молодой соседки.
— Новости есть? — спросила Клер, поднимая глаза к закрытым окнам Росетти.
— Абсолютно никаких. Как раз это я и хотела вам сказать. Никакого подозрительного шума. Вот, — мадам Куртуа порылась в сумочке, — вы забыли у меня его ключи. — Но вместо связки ключей она извлекла на свет божий леденец на палочке, который вручила Люси.
Консьержка, Клер и девочка с безмолвным удивлением провожали глазами плывущий по воздуху чупа-чупс.
— Я купила его для себя, — хихикая, объяснила старушка, — но для моих зубов это уже вредно!
Клер с консьержкой обменялись ироничными взглядами, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не расхохотаться в голос.
— Я к вам за ними зайду.
Мадам Куртуа смотрела на нее разинув рот, и в ее блекло-голубых глазах светилось испуганное непонимание.
— За ключами. Сама к вам за ними зайду, — повторила Клер соседке, страдающей склерозом.
Клер позвонила в дверь Луизы. Конечно, она ни секунды не верила, что кто-нибудь ей откроет. Так и случилось. Поднимаясь на третий этаж, она пыталась дышать по системе Дитриха в надежде, что это поможет ей унять дрожь в руках и обратит вспять готовый пролиться поток слез. Люси казалась смертельно оскорбленной бессовестным поведением матери.
— Ты можешь позвонить ей на работу, — сказала девочка, устраиваясь вместе со своей куклой на ковре гостиной.
— Так я и сделаю, — ответила Клер.
Она действительно так и сделала.
— Луиза, сейчас три часа дня. Буду крайне признательна, если ты мне перезвонишь. Немедленно. Салют. — Она резко опустила трубку. — Красавица моя, мне надо немножко поработать, — сказала она Люси. — Ты не против?
— Нет. — Люси в сотый раз раздевала куклу. — У меня у самой дел полно. — Она кивнула на игрушку, уже заметно утратившую блеск новизны.
Клер закрылась в кабинете и попробовала воссоздать гармонию минувших дней, когда на ее горизонте не маячило ничего, кроме приближающегося воскресенья, отличного романа и возможного свидания с Дитрихом. Для этого ей понадобились полный чайник и испещренная пометками рукопись костоправа, которую она принялась добросовестно перечитывать. Но сосредоточиться удавалось с трудом. В голове мелькали сменяющие одна другую картины. Она с Ишидой в саду Музея Родена. Она с Росетти. Она одна бежит по улице, преследуемая смутной тенью — явно мужской. Она на скамейке.
Как можно избавиться от хвоста, если тебя никогда этому не учили, задумалась она. Во время перерыва взяла план Парижа и изучила улицы Седьмого округа. Выходить надо на станции «Варенн». Она решила, что лучше сбросить со следа Росетти до того, как она войдет в метро. Например, можно выйти из дому очень рано, часов в шесть утра. Вот только что она будет делать в Париже с шести до одиннадцати? «Нет, — вскочила она. — Я сделаю умнее — я отделаюсь от него еще сегодня вечером. Например, поеду ночевать к Кристиану». Разрубив этот гордиев узел, Клер почувствовала себя гораздо лучше; спазм в животе улегся. Она позвонила Дитриху, который воспринял новость с нескрываемой радостью, а потом немного поиграла с Люси. Клер и не думала, что так устала, но едва она вытянулась на ковре рядом с девочкой, погруженной в счастливые материнские заботы, как сразу уснула.
Ее разбудила резкая боль в затекшей левой руке. Люси уже успела убрать кукольное хозяйство и теперь смотрела мультики, прижимая к себе вертушку. Клер услышала, как внизу, во дворе, парень со второго этажа здоровается с консьержкой. Это означало, что уже семь часов, а Луиза так и не явилась за дочерью. И даже не перезвонила. Клер рывком поднялась на ноги. От такого нахальства у нее перехватило дух — она так и не привыкла к фокусам соседки.
— Пошли? — обреченно спросила Люси.
— Пошли, красавица, — ответила Клер. На щеке у нее отпечаталась глубокая вмятина от неудобной позы, в которой она заснула.