— Добрый день. С вами все в порядке? — с любопытством спросил он.
Клер раньше никогда не видела его вблизи. Лицо у него выглядело каким-то помятым, как у внезапно разбуженного ребенка. «Вот еще один, — подумалось ей, — чью жизнь я могу себе выдумать».
— Вы слышали, что случилось ночью? — спросила она.
— Слышал. Ужас какой. По-моему, есть гораздо менее болезненные способы умереть, — добавил он, спускаясь по лестнице.
Клер, привыкшая подбирать всякую небанальную мысль, немедленно запомнила эти «гораздо менее болезненные способы умереть», чтобы позже включить их в свой избранный список или цитатник. Может быть, они даже лягут в основу новой категории человеческих типов.
Она немного постояла в задумчивости, уткнувшись лбом в стену, пока ей не пришлось посторониться, пропуская молодую женщину, поднимавшуюся по лестнице. Женщина позвонила в квартиру мадам Куртуа. Что-то больно ранняя гостья, удивилась про себя Клер, и на всякий случай решила проверить, в чем тут дело. Она позвонила в дверь, и открыла ей та самая молодая особа. Она широко улыбалась.
— Мадам Куртуа дома? — спросила Клер во власти изумления.
Женщина оказалась чернокожей, а мадам Куртуа грешила расизмом.
— Заходите! — пригласила та.
По квартире витал восхитительный аромат свежемолотого кофе. Вся обстановка в ней неуловимым образом изменилась.
Мадам Куртуа вышла из кухни в шуршащей ночной рубашке. От возбуждения ее едва ли не трясло.
— Ах, Клер! Вот несчастье-то! Вот несчастье! — Она остановилась в нескольких сантиметрах от соседки. В мире Клер и мадам Куртуа люди ни с того ни с сего не бросаются друг другу в объятия.
— Как это случилось? — спросила Клер, которой молодая незнакомка успела вручить чашку дымящегося кофе.
— Сама не знаю! Я услышала шум во дворе, выглянула, ну и…
— А до этого вы ничего не слышали? У него в квартире кто-то был?
— Не думаю. Я ведь плохо сплю. Если бы там что-нибудь было не так, я бы наверняка услышала…
— Когда он вернулся? — перебила ее Клер.
— На следующий день после вашего отъезда. Спросил у меня ключи. Я сказала, что они у вас.
— Он спрашивал у вас, где я?
— По-моему, нет. — От напряжения лицо мадам Куртуа исказила привычная страдальческая гримаса, делавшая его похожим на обезьянье.
— Чем он занимался все это время? — продолжала допрашивать Клер.
— Ничем особенным. Утром уходил, вечером возвращался. Иногда заводил музыку.
— К нему кто-нибудь приходил?
— Ну, я же за ним не следила. Но мне кажется, что нет.
На сморщенном личике мадам Куртуа явственно нарисовалось разочарование, и Клер подумала, что вряд ли стоит принимать слова старушки, очевидно не в ладах с собственной памятью, всерьез.
— А того вы видели? — Клер дернула подбородком в сторону окон Росетти.
— Да. Того — да! — оживилась мадам Куртуа, счастливая, что помнит хоть что-то. — Я пила чай с Фату. Мы сидели напротив окна и видели, как он вышел на балкон. Когда это было, Фату? В понедельник! Нет, во вторник. Ладно, не важно. Он мне помахал рукой! Нет, вы только представьте себе! Как будто мы с ним вместе свиней пасли! Или баранов? Ладно, не важно. Я, конечно, ничего не ответила. Он там постоял-постоял, все смотрел на окна месье Ишиды. Уж не знаю, дома он был в тот момент или нет. Но этот-то так и пялился, так и пялился. Фату, деточка, вы нам не принесете еще кофейку? — Голосок мадам Куртуа сочился медом.
— Кто это? — тихонько спросила Клер, когда девушка исчезла на кухне.
— Моя помощница по жизни, — с кокетливой ужимкой шепнула старушка.
— Ваша — кто? — Клер решила, что не правильно ее расслышала.
— Помощница по жизни, вот кто. Я пошла в мэрию и потребовала, чтобы они мне кого-нибудь назначили помогать по дому. И они прислали Фату. Не девушка, а чистое золото.
Мадам Куртуа блаженствовала. «Порой времена меняются к лучшему», — подумалось Клер. Они молча ждали, когда подоспеет кофе. Потом Клер заговорила снова: