— А откуда она, твоя подруга? — спросил он, чтобы хоть звуком своего голоса разогнать эту, мучительно-тяжёлую паузу.
— Из Читы она. Таня Емельянова, двадцать лет всего, — опять захлюпала носом Вика.
— Не плачь, — тихо сказал Глеб. — За подругу твою, мы сочтёмся! А тебя, в русское консульство или посольство отправим — домой поедешь.
— Как же, ждут там меня в посольстве! Сами поди каждый доллар считают, да телеграммы в Москву шлют, чтобы денег прислали. На какие шиши ехать-то….
«Что деньги! Живой бы тебя довезти!» — подумал он про себя, а вслух сказал: — Это не проблема. Если они не найдут, я найду!
Девушка, блеснув в темноте белками, подняла глаза:
— А ты не американец, Ричард… нет, не американец, — тихо произнесла она.
— С чего ты это взяла?
— Те бы не дали… а если б дали, то только в долг. И по-русски ты очень чисто говоришь.
— У меня отец в Москве пять лет работал, и я учился в советской школе, — соврал Глеб. — И не принимай меня за советского разведчика, я не Штирлиц!
— На москвича ты тоже не катишь! Там все — уроды и сволочи! Только карманы набивают, народным добром торгуя. Катька вот рассказывала, что в Чите у них вообще коммунизм настал. Кроме железной дороги ни одно предприятие не работает. Зарплату уже год не платят, никому, кроме военных, чтоб власть московскую на штыки не подняли. Бензина нет, газа нет, свет по вееру.
— Ну и где же здесь коммунизм? — удивился Глеб.
— А троллейбус у них ходит бесплатно. Всё равно народу за проезд платить нечем. И водители на троллейбусах бесплатно работают, знают, что всё равно зарплату не дадут. У них в городе своя тепловая электростанция и угольный карьер где-то рядом, за счёт этого и держатся. А то бы вымерзли, как мамонты. Морозы то там зимой — за сорок. А от голода китайцы спасают. Танька говорила, у них в Чите два рынка китайских есть. Шмотками и жратвой торгуют, в основном на обмен. Всё очень дёшево. За армейскую шинель можно две кожаных куртки выменять, а уж лапши в пакетиках — не меряно. И мэр у них мужик правильный. Сказал: Денег нет и не будет! Берите земли сколько надо, сажайте картошку. Танюшка говорила, у них в Чите, кроме картошки, ничего не растёт нормально. Мерзлота, и лето короткое. Зато ягод и грибов в лесу — море. И народ там хороший, в беде никогда не бросят. Военные часть своего пайка в детские дома отдают, с больницей лекарствами делятся. Долларов никто в глаза не видел. Уехать никуда нельзя, денег даже на плацкарту не наскребёшь. А вот в Китай ездят, на экскурсионном автобусе. Там до границы меньше ста километров. Танька очень о китайцах хорошо отзывалась: честные и работящие. На этом и попалась. Оказывается и там сволочи есть, не только в Москве.
— Сволочи есть везде, — согласился Глеб. — Процент только разный. В Москве их, наверняка, сейчас больше, чем в Америке. Вся гниль со страны туда собралась.
— А скажи, Ричард, если не секрет, конечно, ты зачем взялся меня из подвала вытаскивать?! — вернулась к терзавшему её вопросу девушка.
— По чистой случайности! — решил немного ввести её в курс дела Глеб. — Я следил за мужчиной, который привёз вас на остров. Я и знать не знал, что вы у него в фургоне, пока вас, сонных, не стали заносить в дом. А когда случайно подслушал, что вы русские, то, естественно, заинтересовался, зачем это двух русских девчонок сюда привезли, да ещё тайно.
— Так ты из полиции? — перебила его Вика.
— Нет, к сожалению. Иначе бы их всех уже давно арестовали. Я преподаватель колледжа. А тот человек, которого я попытался выследить, недавно всадил в меня две пули из пистолета, пытаясь убить. Но это, как видишь, у него не получилось. Это наемный киллер, его уже давно ищут.
— Преподаватель колледжа, ну ни черта себе?!… А, поняла… ты, наверняка, преподаешь там стрельбу и какое-нибудь кун-фу.
— Математику я преподаю, математику, — пробурчал Глеб.
— Ну, для математика ты слишком хорошо стреляешь, мой милый принц! — поддела она его, грустно улыбнувшись.
— В Америке многие хорошо стреляют. Я даже призы брал на стрелковых состязаниях, — вспомнил он висевший на стене у Хадсона диплом какого-то охотничьего клуба. — Да и каратэ я действительно раньше занимался.
— По-моему, ты просто мне вешаешь лапшу, — приблизила к нему своё лицо Вика, как будто в потёмках хотела что-то рассмотреть.
— Ладно, если не веришь, можешь считать меня полицейским, — сказал Глеб, решив, что так девушке будет спокойней. — И от тебя я хочу только одного — чтобы ты слушалась беспрекословно. Скажу: «Замри!», значит замри! Скажу: «Тихо!», значит тихо и даже дышишь после этого через раз. И, главное, без моей команды никуда не лезешь! Понятно?!
— Да, — ответила девушка. — Без команды — никуда!
— Ну вот и молодец! А теперь спи, давай. У нас всего час до рассвета остался.
Вика завозилась на своём сиденье, устраиваясь поудобней, а Глеб, выждав, пока она затихнет, тут же закрыл глаза. «Спать, один час!» — приказал он себе, и почти сразу провалился в сон.
Г л а в а 40
— Эй парень, ты не заметил, минут десять назад светлый форд мимо заправки не проезжал? — спросил Тоффер у паренька, вышедшего навстречу, когда они подъехали к бензоколонке.
— Я не обратил внимания, мистер, — ответил тот, ловко отворачивая пробку бензобака.
— А может вот это освежит твою память? — достал Рудди десятидолларовую купюру.
Парень подошёл к кабине и забрал протянутую банкноту:
— Уже двадцать минут не было машин. Последним проехал тёмный додж.
— От тебя можно позвонить?
— Да, пожалуйста, телефон-автомат слева в коридоре.
— Один за мной, — тихо бросил Тоффер через плечо в салон. — Полный бак! — сказал он заправщику, хлопнув дверкой кабины, и направился к зданию бензоколонки в сопровождении Джека, вылезшего из фургона.
— За дурачков нас считает, — тихо пояснял он ему. — Дальше не поехал, свернул где-то. Позвонишь Алексу, объяснишь ситуацию, пусть пришлёт сюда человек шесть с рациями и радиотелефоном и перекроет въезд в город. Ему хорошо заплатят.
— Вот и отлично! Отсюда никуда не денется! — сказал Тоффер, когда Джек переговорил со своим шефом и Алекс пообещал через полчаса перекрыть въезд в Клинтон и прислать подкрепление. — Расплатись пока и задержи этого парня, чтоб под ногами не крутился, — кивнул он в сторону рабочего бензоколонки, протягивая деньги на бензин.
Через минуту Тоффер уже разговаривал с Редфордом:
— Майк, наших ребят надо перенацелить. Этот парень видно решил отсидеться и свернул куда-то. Я в двадцати милях от Клинтона на бензоколонке. Здесь он не проезжал. С Алексом я договорился, людей он пришлёт, не бесплатно, конечно.
— Нас устроит любая сумма, — отозвался Редфорд. — Мелочиться сейчас не время. Кстати, я навёл справки по своим каналам: «ясновидящего» в клинике нет. Уехал позавчера вечером!
— Спасибо за новость, Майк, я тебя понял! Ребят сориентируй по моему фургону, я поставлю его где-нибудь на дороге. Их там встретят. Всё! — закончил Тоффер, вешая трубку.
Он не торопясь залез в машину и, развернувшись, направился в сторону Клинтона. Ехал он медленно, внимательно вглядываясь в предрассветный сумрак. Заметив съезд в лес, тут же остановился.
— Одного высадим здесь. У вас какое оружие?
— Пистолеты. Сорок пятый калибр, — отозвался Джек.
— Это не пойдёт! — сказал Тоффер. Он нагнулся и сдвинув коврик в кабине, открыл крышку замаскированного тайника. — Держите! — протянул он одному и второму по скорострельному «Узи» и запасному магазину. — Обращаться умеете?
— Ты за кого нас держишь, приятель?! — обиделся тот, что был помоложе.
— Не в обиду будет сказано, но этот парень уже ухлопал троих, — напомнил Рудди. — А я не хочу, чтобы к этим троим, он добавил и вас.
— Лучше свою башку побереги, она тоже не железная, — сбавил тон молодой, ловко передёрнув затвор.