Оома повернулась к куче веток и долго и придирчиво что-то там выбирала. Блейд собрался было проснуться и предупредить ее, чтобы не разжигала слишком большой огонь, но передумал: костер ее явно не интересовал. С нарастающим интересом он следил за тем, как девушка выбрала подходящую веточку, обломила сучки и начала расчесывать свою спутанную гриву. Присев на корточки и изредка поглядывая в его сторону, Оома водила своим неуклюжим гребнем по великолепным черным волосам, Каждый раз, когда ветка застревала в непокорных прядях, девушка корчила недовольную гримаску.
«Прихорашивается», — понял Блейд и усмехнулся про себя, имитируя глубокий сон так искусно, что ему позавидовал бы профессиональный актер.
Оома справилась с волосами, бросила гребень и начала ласкать и поглаживать свои небольшие упругие грудки, пока не набухли соски. Затем она лизнула палец, провела по соскам, и они замерцали в неярком свете костра как нежно-розовые жемчужины. Этого, вероятно, ей показалось мало; руки ее скользнули ниже, и, вдоволь наигравшись, она робко придвинулась к Блейду, шепнув:
— Хозяин Блейд, ты спишь?
Блейд хмыкнул:
— А как ты думаешь? Конечно, не сплю. Да и кто сможет уснуть, наблюдая за твоими упражнениями? По-моему, малышка, ты слишком разошлась. С чего бы это? Вспомни, что ты говорила совсем недавно.
Она тихо засмеялась у него за плечом и легонько куснула за ухо.
— Я передумала, — с легким вздохом призналась она. — Пока я тряслась от страха в лесу, то успела поразмышлять над твоим предложением. Ты прав, лучше нам быть друзьями.
— И еще, — злорадно напомнил Блейд, — тебя слегка взбодрил тот звук. Вой из глубины леса. Или он мне приснился?
Девушка в страхе прижалась к нему.
— Нет, не приснился, хозяин Блейд. Так кричат апи. Они охотятся по ночам, но редко забредают в эти места… Разве что, когда совсем нечего есть. Но давай не будем о них говорить. Апи пока далеко, и нам ничего не грозит. Может, лучше займемся кое-чем другим?
Ее рука ловко скользнула к пояснице Блейда, и через мгновение он услышал ее удивленный вздох:
— Хозяин Блейд, ты такой огромный… Ни один мужчина Джедда не сравнится с тобой! Это… Это…
Оома принялась умело массировать это. Блейд завертелся на месте. Он еле сдерживал желание немедленно опрокинуть нахальную девчонку на спину и доказать свою мужскую доблесть. Темная животная страсть поглотила его, яростный спазм, после которого остается лишь пустота в душе, как зола и холодные угли от умершего пламени. Он колебался. Овладев ее телом, он может потерять ее доверие, в котором нуждался сейчас больше всего.
Но Оома, судя по всему, ни в чем не сомневалась и знала, что делает. Лаская его, она возбуждалась все больше и больше. Дыхание девушки стало прерывистым и жарким, она шептала какие-то непонятные слова и вдруг, задрожав, откинулась на спину и позволила ему войти. Ритмично раскачиваясь над ней, Блейд с удивлением понял, что его партнерша уже давно испытывает оргазм. Впрочем, это не мешало ей трудиться с прежним пылом, крепко сжимая ногами его бедра. Поразительно! Эта девчонка неистощима! Он приподнялся, выгнув дугой спину… Оома пронзительно вскрикнула и приняла его семя. Ветер унес крик в лесную чащу.
ГЛАВА 7
Оома могла говорить сутки напролет. Все время, когда ей не приходилось использовать язык для сексуальных забав, которые, как правило, затевались дважды в день, утром и вечером, она непрерывно болтала. Блейд слушал ее молча и лишь изредка возмущенно фыркал. Иногда после этого девушка замолкала, но ненадолго. За четыре дня их совместных странствий разведчик узнал на удивление много об окружающем мире и его обитателях, хотя порой впадал в отчаяние от нескончаемой трескотни Оомы и начинал сожалеть, что питекантропы-надсмотрщики в тот роковой день оказались столь нерасторопными.
В последнее время он все чаще и чаще погружался в раздумья, пытаясь понять, как же развивается жизнь в этом странном измерении. Это было непросто, ибо его образование в области антропологии и древнейшей истории оставляло желать лучшего. В Оксфорде он изучал труды Ламарка и Дарвина — не слишком подробно, ибо специализировался в области металлургии; однако даже этих остатков студенческих познаний хватило, чтобы заметить резкое отличие этого измерения от всех прочих. Казалось, эволюция в Джедде шла не во времени, а в пространстве, и все стадии эволюции «гомо сапиенс», вместо того, чтобы постепенно сменять друг друга, оказались распределенными по лику этой странной планеты. Тот или иной общественный строй развивался, конкурируя как со своими далекими предками, так и со столь же отдаленными потомками.
Блейд не мог отвлечься от своих навязчивых мыслей даже тогда, когда Оома затащила его в импровизированную ванну: тихую ложбинку, по склону которой сбегал холодный ручеек, а из каменистого дна бил горячий ключ. Они плюхнулись в воду и принялись с наслаждением плескаться, оттирая друг друга от грязи древесной корой и мелким белым песком. Блейд восхищенно наблюдал, как его спутница, смывая толстую корку пыли, грязи и пота, постепенно превращается в совершенно иную девушку. Конечно, он и раньше замечал, что она хороша собой, но даже не мог себе представить, насколько.
Эта внезапно открывшаяся красота вызвала в разведчике не только восхищение. Он вдруг ощутил тяжесть в чреслах, неистовое желание охватило его, нарастая с каждой минутой. Он всегда считал, что его нелегко смутить, но сейчас, с восторгом глядя на обнаженную прелестницу, деловито наводившую красоту, он вновь почувствовал себя неопытным школьником. Оома уже заметила, как восстает его плоть; глаза девушки расширились от удивления, затем она, явно польщенная, расхохоталась. Блейд с большим трудом выдавил кривоватую ухмылку.
— Сейчас не время для любви, хозяин Блейд, — игриво покачала очаровательной головкой Оома. — Вечером, после ужина… Или ты не в силах утихомирить свое чудовище?
Блейд, тяжело вздохнув, признался, что сейчас чудовище совершенно непобедимо.
— Может, я попробую усмирить его? — девушка захихикала. — А то оно начинает меня пугать!
Она плеснула на Блейда холодной водой. Ничего не изменилось. Затем нашла гибкую ветку и со всей силы огрела его по спине, но и это не привело к желаемым результатам. Пустив ветку плыть по течению, Оома сунула палец в рот и задумчиво нахмурилась.
— Не помогает. Я не знаю, что еще можно сделать, хозяин Блейд.
— Зато я знаю, — многозначительно хмыкнув, ответил разведчик.
— Нет, — девушка сильно замотала головой. — Сейчас нельзя. Священные Книги Биркбегна разрешают заниматься любовью только после захода солнца, а до вечера еще далеко.
Священные Книги Биркбегна! Блейд сразу же вспомнил старые выцветшие фолианты, лежавшие на алтарях в черепе каменного идола. Но сейчас Биркбегн из Джедда интересовал его не больше сармийского Бек-Тора или альбийского Тунора. Медленно, с неожиданной нежностью он притянул Оому к себе и ласково погладил влажные шелковистые волосы.
— Я не приказываю, Оома… я прошу… — шепнул он в розовое ушко, и голос его дрогнул.
Она чуть-чуть отстранилась, но лишь затем, чтобы, внимательно посмотреть ему в лицо, и в озорных изумрудных глазах Блейд вдруг разглядел какое-то новое выражение. Новое для нее. В глазах других женщин и в его собственном измерении, и в других, он уже не раз видел нечто подобное. Любовь? Нежность? Сострадание? Да, Оома изменилась. И секс для нее стал чем-то иным, приобрел совсем повое значение. Неужели… Неужели девушка влюблена в него?
Эта ошеломительная догадка, едва мелькнув, тут же отошла на второй план. Какая разница — любит, не любит? Сейчас он просто сгорал от нетерпения, и ему вовсе не хотелось разбираться в своих или чужих чувствах.
— Но я ведь только что выкупалась, хозяин Блейд, — все еще колебалась Оома. — На земле так грязно… Я опять перемажусь… Кроме того, в Книгах Биркбегна…
Блейд больше не мог ждать. Он крепко обнял ее и зашептал:
— А мы займемся этим прямо здесь. Вода смоет и унесет наш грех, и святой Биркбегн обязательно простит нас. Ну же, малышка, не серди меня…