Вожников от услышанного закашлялся, торопливо выпил вина, постучал себя ладонью по груди, покрутил головой. Не зная, что сказать, наполнил кубок снова.
И что тут можно было ответить? Сказать, что католические христиане смерти не поклоняются? Что это просто случайность и мелкие народные суеверия? Но только как тогда объяснить, откуда подобные верования взялись? Тем более что, отправившись в Европу, Хафизи Абру собственными глазами увидит роскошные виселицы на перекрестках и улицах, и у дворянских усадеб Германии, эшафоты на главных площадях Франции и Италии, дерево висельников в Англии[9]… И сделает вполне естественные выводы по поводу нравов и богов христианского мира.
Егор лихорадочно искал объяснение — но как назло, в голову ничего не приходило. Хотя, наверное, никакого объяснения и не существовало. Тысячи казненных каждый день — нередко даже совсем малых детей — вряд ли можно оправдать какими-то разумными доводами. Ни борьбой с преступностью, ни дисциплиной, ни опасностью измены. Русь или Орда в этом отношении гуманизмом тоже не отличались — но здесь жертвы правосудия исчислялись все же десятками, а не десятками тысяч!
— Однако, ты хорошо говоришь по-русски, Хафи-зи Абру, — выручила мужа княгиня нежданным вопросом. — Где ты выучил наш язык?
— Это было несложно, госпожа, — почтительно склонил голову сарацин. — Как ты изволила заметить, в наших краях множество купцов бывает из земель ваших. Языки же франков, англов и германцев учил я у полонян, в море Средиземном захваченных и в походах андалусских[10].
— Ты говоришь на всех этих языках? — удивился Егор и с ходу попытался освежить свои слабые познания в английском: — You’ve had a lot of teachers?
— Five servants of the Persia Shah, — с готовностью ответил мудрец.
— Что? — поинтересовалась Елена.
— Я спросил, сколько у него было учителей, — перевел Вожников. — А он ответил, что пятеро из них прислуживали в Персии у шаха.
— France, aussi, est venue des fonctionnaires? — обратилась к гостю княгиня.
— J’ai autorisés à communiquer avec ses concubines dans le harem du Shah, да отблагодарит Аллах правителя за его мудрость, — ответил Хафизи Абру.
— Умеет устроиться наш ученый, — рассмеялась Елена. — Французский он изучал у наложниц в гареме своего господина.
— А где изучал германский?
— У наемников могучего Тамерлана, властитель, — ответил сарацин и повторил на немецком: — In mächtigen Söldner Tamerlan, der Herrscher.
— Я восхищен твоей мудростью, дорогой Хафизи Абру. Полагаю, ты должен быть не писцом при султане Улугбеке, а главой его медресе.
— Благодарю за столь лестные слова, великий князь и император, — приложил руку к груди сарацин, — но глава медресе должен заниматься строительством, библиотекой и обучением учеников. Писец же с дозволения господина волен в своих путешествиях. Дозволишь ли ты задать еще один вопрос, повелитель?
— Задавай, — разрешил Егор, хотя внутренне напрягся.
— Верно ли сказывают путники, великий князь, что ты не берешь со своих подданных податей? Что токмо богачей ими обкладываешь?
— Да, мой милый! — встрепенулась и Елена. — Почему ты отказываешься подати собирать? Сколько раз тебе о том сказывала!
— Зачем обирать несчастных бедняков, в поте лица своего добывающих кусок хлеба? — развел руками Вожников. — Нешто мы голодаем, бедствуем? Пусть живут в покое, мне лишнего не надо…
Разумеется, это было наглым враньем. Великокняжеская казна налог получала со всех, даже с сирых и убогих, даже с жуликов и воров. Вот только записан он был не в книгах у сборщиков дани, а спрятан в ценах и товарах. Финансовую грамоту Егор усвоил в свое время неплохо и отлично понимал, что товар сам по себе ценности не представляет. Для получения прибыли его нужно перевезти от производителя к потребителю. А коли так — зачем содержать толпу мытарей и раздражать трудовой люд налогами, из-за которых они, если верить учебникам, бунтовали чуть не каждый год? Зачем, если подати можно спрятать в подорожные сборы и взимать с купцов и путников? Те, конечно, кряхтели и ругались, но платили — куда на таможне денешься? Потом закладывали расходы в цену и в итоге выходило, что каждый десятый грош, пфеннинг или лира, которыми расплачивались люди на рынках империи, в итоге пополнял мошну государства.
9
Дерево висельников — Тайбёрнское дерево в западной части Лондона. Поначалу это было просто дерево, на котором с 1196 года развешивали казненных, в дальнейшем — сложное инженерное сооружение, за один раз способное «вздернуть» до 24 человек (рекорд от 23 июня 1649 года).